Филологические этюды:
Сб. научных статей молодых ученых. -
Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2008. Вып. 11. Ч. 3. С. 126-129.
Диалог в поэтическом тексте, как и в разговорной речи, предусматривает соотношение двух реплик: реплики-стимула и реплики-реакции. Реплики принадлежат разным лицам, персонажам, вместе с тем, поэтический текст передает субъектный план автора. Многообразие форм выражения субъекта обусловлено лирическим жанром, который воплощает отношения «между «я» и миром в обобщенном плане» [Корман, 1983. С. 85]. Авторское сознание и сознания героев находятся в сложных отношениях. «Авторское сознание предстает в литературном произведении как «голос», высказывание, имеющее свою субъектную форму. Материализация авторского сознания происходит как в форме чисто грамматической, так и на уровне структуры взаимодействия элементов текста <…>» [Боровская, 2004. С. 7]. Исследованием форм выражения субъекта в лирике занимались многие лингвисты: Б. О. Корман, Н. В. Мокина, Ю. И. Левин и др. Рассмотрение субъектных форм в структуре диалога не достаточно изучено.
Целью статьи является анализ субъектных форм и средств их выражения в структуре поэтического диалога. Материалом исследования служит лирика И. Ф. Анненского.
И. Ф. Анненский принадлежал к эстетическому течению символизма, однако в его творчестве намечаются черты позднего символистского восприятия мира, сближающие его с акмеистическим. Не случайно акмеисты (например, А. Ахматова) называли его своим учителем. С этим связано наличие ряда субъектных форм, которые реализуют символистскую и акмеистическую направленность.
Учитывая особенности материала, мы выделяем три субъектные формы: 1. собственно автор, 2. автор-повествователь, 3. лирический герой. Способы выражения субъектного начала связаны с особенностями той или иной формы. В качестве таких способов выступают личные местоимения. «Своеобразие местоименной семантики и специфика лирики как литературного рода определенным образом взаимосвязаны» [Ионова, 1989. С. 9].
Местоимение 1 л. мн. ч. представлено в текстах, где лицо является обобщенным. Как отмечает И. А. Ионова, «значение «мы» обычно определяется как «я и другие лица». <…> Самым широким, всеобъемлющим является содержание данного местоимения, если под «другими» понимаются все люди земли, человечество» [Ионова, 1989. С. 58]. Такое обобщение характерно для формы «собственно автор». Собственно автор не участвует в событиях, они развиваются помимо его воли, его как будто нет. Такая форма выражения лица характерна в большей степени для прозаических текстов. В поэзии эта форма используется ограниченно:
А там стена к закату ближе
Такая страшная на взгляд.
Она все выше, мы все ниже.
«Постой-ка, дядя!» - «Не велят».
[Анненский, 1990. С. 80]
Автор передает разговор двух людей, который происходит независимо от его участия.
Автор-повествователь, в отличие от собственно автора, участвует в повествовании в качестве третьего лица, стороннего наблюдателя. Для поэзии Анненского характерно такое проявление лица. Третье лицо представлено лексемами «кто-нибудь», «кто-то» и т. д. В стихотворении «Смычок и струны» помимо двух неодушевленных участников (смычка и струн), присутствует автор-повествователь, который выражен лексемой «кто-то». Этот «кто-то» не имеет реплики, он невидим. Говоря о себе, персонажи используют форму Р. п. личного местоимения 1 л. («нас»). Тем самым подчеркивается идея их объединения и отделения от третьего лица, наблюдателя, названного местоимением «кто-то»:
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых…
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.
[Анненский, 1990. С. 100]
– это «образ поэта в лирике, объективация авторского «я» в лирическом творчестве. <…> Своего рода художественный двойник автора-поэта, выступающий из текста обширных лирических композиций (цикл, книга стихов, лирическая поэма, вся совокупность лирики) в качестве лица, наделенного жизненной определенностью личной судьбы, психологической отчетливостью внутреннего мира, а подчас и чертами пластической определенности» [Лермонтовская энциклопедия, 1999. С. 258-259]. В форме лирического героя выражена максимальная персонификация, индивидуализация характеристик персонажа. Чертами лирического героя Анненского выступают отчужденность, одиночество и в то же время способность к постижению нового мира. А. В. Федоров отмечает, что «лирическое «я» Анненского – это прежде всего творящее «я» художника. <…> Творчество соединило в себе все – и упоение, и мучительные переживания, и удовлетворение, и радость, смешанную с болью» [Федоров, 1990. С. 35-36]. Лирический герой Анненского ищет гармонии с окружающей действительностью и не находит ее. В выражении формы лирического героя используются местоимения 1 л. ед. ч. (я), 2 л. ед. -мн. ч. (ты, вы). Местоимение 1 л. ед. ч. (я) употребляется с целью самораскрытия лирического героя. Ионова выделяет такое использование местоимения в особую группу: «В особую группу в лирической поэзии можно выделить стихотворения, содержанием которых является попытка раскрыть для себя и для других собственное Я, разобраться в своем внутреннем мире <…>» [Ионова, 1989. С. 15]. Лирический герой характеризует себя как «тоскующее я»:
Иль над обманом бытия
Творца веленье не звучало,
И нет конца и нет начала
Тебе, тоскующее я.
[Анненский, 1990. С. 35]
Он тоскует по душевному миру, внутренней гармонии и удовлетворению. Обращение к собственному Я усиливает ощущение одиночества героя. Однако для лирического героя свойственен постоянный поиск себя, поиск истины и своей позиции. В его душе разлад, который герой не в силах преодолеть:
Но помедли, день, врачуя
Это сердце от разлада!
[Анненский,1990. С. 65]
Внутренняя раздвоенность нашла свое полное воплощение в идее двойничества. Она связана с символистской направленностью в лирике Анненского. Два лица отражают два мира лирического героя, которые равнозначны и истинны. Таким предстает субъект в стихотворении «Двойник». Идея двойничества воплощается в системе соотношения местоимений. Местоимение 1 л. ед. ч. сменяется местоимением 1 л. мн. ч., которое свидетельствует о соединении двух субъектов. Тем не менее, Я лирического героя осознает себя как отдельного субъекта, так как наряду с местоимением МЫ выделяется местоимение Я. «Как «выглядит» один без другого – сказать нельзя в принципе, так как «я» двойника определяется на фоне «я» лирического героя <…>, но в свою очередь, «я» лирического героя «самого по себе» - тоже тайна» [Ставровская, 2002. С. 8]. Лирический герой носит в себе два лица, разделить которые невозможно:
И в мутном кружении годин
Все чаще вопрос меня мучит:
Когда наконец нас разлучат,
Каким же я буду один.
[Анненский, 1990. С. 34]
Раздвоенность сознания – характерная черта лирического героя Анненского.
С выражением лица связано понятие карнавально-театральной культуры. Особенность карнавальной культуры состоит в том, что «карнавал не знает разделение на зрителей и исполнителей. <…> Карнавал не созерцают, - в нем живут, и живут все, потому что по идее своей он всенароден» [Бахтин, 1986. С. 297-298].
Особенно ярко представлена карнавальная культура в ситуации общения на рынке, которая получает свое воплощение у Анненского:
Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шубка, коли есть лишни,
…
Эй, тетка! Который торгуешь?
Мал?
Извините, какого поймал.
[Анненский, 1990. С. 141]
Однако карнавальная культура в лирике И. Ф. Анненского не всегда имеет отношение к смеховому началу. Карнавально-театральная культура связана с мотивом «маски». Изначально, как отмечает М. М. Бахтин, «маска» имеет смеховой характер. Позже развились разновидности «маски». Одной из таких разновидностей является «маска» в романтическом гротеске. В этом случае «маска что-то скрывает, утаивает, обманывает» [Бахтин, 1986. С. 333]. «Маска» в аспекте романтического гротеска и отражена в поэзии Анненского. Следует сказать, что «маска» как явление, художественный образ присуща поэзии Серебряного века. «Неверие в способность лица быть зеркалом человеческой души, акцентирование человеческого желания к сокрытию своей истинной сути <…> следует рассматривать как одно из проявлений восприятия человека многими поэтами Серебряного века» [Мокина: www.osu.ru ]. Следует сказать, что намерение утаивания истинной сути, истинного лица ярко проявляется в творчестве другого поэта Серебряного века – А. Ахматовой. Она использует прием «сокрытия лица» (В. В. Виноградов). Однако в поэзии акмеистов «сокрытие лица» не предполагает наличие «маски». Смена ролей и персонажей не является в эстетике акмеистов выражением идеи утаивания истинного лица субъекта. В лирике же И. Анненского «маска» воспринимается как нечто ложное, скрывающее подлинную сущность. Неистинность мира воспринимается героем Анненского как нечто враждебное, он противостоит ей, пытаясь отличить истинную сущность от ложной:
Это маска твоя или ты?...
В лирике Анненского с маской связана идея двойничества, о которой мы уже упоминали.
лирического героя соответствуют местоимения 1 л., 2 л. ед. ч. При употреблении этих местоимений достигается высокая степень персонификации, раскрытие характерных черт персонажа. В остальных случаях (автор-повествователь, собственно автор) субъектные формы выражены неличным местоимением (кто-то), местоимением 1 л. мн. ч. или же без местоимения вовсе. Это объясняется тем, что данные формы менее индивидуализированы. Участие автора в стихотворениях с формами «собственно автор», «автор-повествователь» ограничено.
В лирике И. Ф. Анненского отражен романтический, символистский взгляд на «маску» как на предмет, скрывающий истинное лицо, подлинную сущность.
Литература
Анненский И. Ф. Избранные произведения. Л., 1988.
Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990.
Боровская А. А. Автор в структуре лирических произведений И. Анненского: Автореф. дисс. к. ф. н. Астрахань, 2004.
Виноградов В. В. О поэзии Анны Ахматовой // Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. М.,1976. С. 369-459.
Ионова И. А. Эстетическая продуктивность морфологических средств языка в поэзии. Кишинев, 1989.
Корман Б. О. Лирика и реализм. Иркутск, 1986.
Лермонтовская энциклопедия / Гл. ред. В. А. Мануйлов. М., 1999.
Мокина Н. В. Проблема «маски» в лирике и прозе Серебряного века // www.osu.ru.
Ставровская И. В. Мотив двойничества в русской поэзии начала XX века (И. Анненский, А. Ахматова): Автореф. дисс. к. ф. н. Иваново, 2002.
– лирик и драматург // Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990.