Иннокентий Анненский - одна из ключевых фигур Серебряного века. Его судьба сродни судьбе Тютчева, гениальность которого была осознана только после его смерти. Ахматова в стихотворении 1945 года, посвященном памяти поэта, с горечью пишет: «Как тень прошел и тени не оставил...». И действительно, долгое время Анненского упоминали лишь в обзорных статьях и главах учебников как одного из второразрядных символистов * .
*Исключение составляют зарубежные публикации, результаты которых в силу ряда причин с трудом включались в советский литературоведческий контекст. Назовем важнейшие монографические исследования: Setchkarev V. Studies in the life and works of Innokentij Annenckij. The Hague, Mouton, 1963; Bazzarelli E. La poesia di Innokentij Annenskij. Milano, 1965; Ingold F. P. Innokentij Annenskij. Sein Beitrag in der Poetik des russischen Symbolismus. Берн, 1970; Conrad B. Innokentij Annenskijs poetische Reflexionen. Munchen, 1976. Первая (и пока единственная) отечественная монография об Анненском появилась в 1984 году (см.: Федоров А. В. Иннокентий Анненский. Личность и творчество. Л., 1984).
А между тем с его поэтическими открытиями связано возникновение в русской литературе нового характера лирического мышления, творческих принципов, определивших перспективы развития искусства слова. Гумилев называл Анненского великим европейским поэтом. Мандельштам, продолжая его мысль, писал: «Когда европейцы его узнают, смиренно воспитав свои поколения на изучении русского языка <...>, они испугаются дерзости этого царственного хищника, похитившего у них голубку Эвридику для русских снегов...» (Мандельштам, 1990, 2. С. 181) **
**Полные выходные данные изданий, ссылки на которые даны в тексте ( в скобках), см. в разделе «Литература».
Ахматова считала его предтечей модернистов 10-х годов: «Он шел одновременно по стольким дорогам! Он нес в себе столько нового, что все новаторы оказывались ему сродни... Иннокентий Анненский не потому учитель Пастернака, Мандельштама и Гумилева, что они ему подражали, - нет... но названные поэты уже «содержались» в Анненском» (Ахматова, 1987. С. 202-203).
В последнее время в связи с пересмотром общей концепции Серебряного века заметно возросло внимание исследователей к Анненскому. Интерес вызывают мировоззренческие и эстетические истоки его творчества. В ряду работ хотелось бы выделить статью Кейса Верхейла «Трагизм в лирике Анненского», посвященную проблеме экзистенциального мироощущения поэта
(Верхейл, 1996), работы Г. Пономаревой, определяющие философский генезис Анненского ( Пономарева, 1986; Пономарева, 1987), исследование Колобаевой, в котором выявляется ироническое начало мировосприятия поэта (Колобаева, 1977). Последнимй аспект рассматривается и в статье А. Р. Небольсина «Поэзия пошлости» (Небольсин, 1993).
Отдельной темой литературоведческих исследований стала стилевая специфика лирики Анненского. Сложилась традиция отнесения Анненского к поэтам-импрессионистам, начатая критическими работами В. Брюсова и М. Волошина (Брюсов, 1912; Волошин, 1910). Эту концепцию продолжают разрабатывать Л. Силард (Силард, 1983) и Н. В. Корецкая, которая указывает, что Анненский выдвигает « импрессионистический принцип организации лирической пьесы, в котором образ используется не столько в своем предметно-логическом значении, сколько как некий эмоциональный тип» (Корецкая, 1975. С. 232).
Классической работой, не утратившей своей новизны и значительности, является работа Л. Гинзбург «О лирике», одна из глав которой посвящена поэтике Анненского ( Гинзбург, 1997). Художественной новацией поэта Гинзбург считает особый способ изображения лирической мысли и эмоции через «вещь». Эту идею разрабатывает и другой исследователь, С. Карлинский. В статье «Вещественность Анненского» он пишет: «Анненский как никто умеет передать, отразить настроение, состояние, душевную атмосферу человека именно при помощи хорошо схваченной бытовой детали, переданной с предельной четкостью, осязательностью, иногда такая деталь становится у него как бы и самоценною» (Карлинский, 1966. С. 73). Критик отмечает развитие этого поэтического приема в творчестве поэтов-символистов и Пастернака. Философский аспект « вещественности» поэзии Анненского анализируется И. Б. Роднянской в работе «Лирический образ вещи в русской поэзии начала ХХ века» (Роднянская, 1986).
Ряд работ посвящен мотивной структуре сборников Анненского. В этом плане содержательна работа М. Тростникова, в которой выявлены доминантные мотивы творчества поэта - «тоска», «скука», «мука» (Тростников, 1991). Одной из лучших работ, посвященных анализу « Тихих песен», на наш взгляд, является исследование В. В. Мусатова, в котором глубоко проанализированы трагедийные мотивы (Мусатов, 1992. С. 22).
Особый жанр исследований творчества Анненского составляют работы, посвященные сопоставительному анализу. Лирическая система Анненского соотносится с художественными мирами, с одной стороны, предшественников: Пушкина (Фридман, 1991), Фета (Тарасова, 1990); Тютчева (Петрова, 1973; Черный, 1973), Чехова ( Пруцков, 1972), - и с другой стороны, современников: Блока (Панченко, 1984; Аникин, 1991), Сологуба (Федоров, 1979; Венцлова, 1996), Ахматовой ( Аникин, 1990; Салма, 1992; Магомедова, 1992; Тименчик, 1996), Гумилева (Тименчик, 1987), Мандельштама (Барзах, 1991; Савельева, 1996). Эти исследования вписывают Анненского в широкий контекст истории поэзии, обозначая, как его истоки, так и перспективы развития поэзии, им намеченные. Исследования подобного рода, на наш взгляд, являют основную тенденцию изучения Анненского сегодня.
Ценные наблюдения содержатся в статьях, посвященных целостному анализу отдельных стихотворений и мини-циклов «Кипарисового ларца». Рассмотрение текста как единой структурно-семантической системы позволяет исследователям выявить смысловые микроэлементы текста, являющиеся циклообразующим началом в трилистниках Анненского. Назовем среди прочих работы Ф. П. Федорова «О художественной системе лирики Анненского», Л. В. Жаравиной « Поэзия совести» (анализ стихотворения И. Ф. Анненского « Октябрьский миф»)», О. Н. Семеновой «О поэзии Иннокентия Анненского (семантическая композиция лирического цикла)», А. В. Останковича « Сонеты И. Ф. Анненского: аспект гармонической организации». Близки этому подходу лингвопоэтические анализы А. Н. Журинского (Журинский, 1972) и М. В. Тростникова ( Тростников, 1990), выявляющие доминанты его идиостиля.
Даже наш краткий обзор дает представление о степени изученности творчества Анненского на современном этапе. Выявлены важнейшие доминанты его поэтики, разработаны отдельные аспекты его мировосприятия, эстетики, образной структуры. Но ряд вопросов, касающихся общей типологии его творчества остался нерешенным.
Традиционно в критической литературе его поэзия рассматривается в контексте символизма ( см.: Соколов, 1979, 1988; Тагер, 1988; Григорьев, 1983; Корецкая, 1994). Знаменательно, что сами символисты воспринимали его творчество как одно из достижений символизма. Александр Блок по поводу его сборника «Тихие песни» писал: «Целый осенний вечер в глухой деревне я читал Вашу книгу вслух - и был ряд открытий... «Это» навсегда в памяти. Часть души осталась в этом» (Блок, 1963. С. 152). Высоко ценил Анненского и Вяч. Иванов, подчеркивая особый характер его символизма.
Однако эта точка зрения в последнее время подвергается сомнению. Так, А. Пурин в статье « Недоуменье и тоска» высказывает мысль о том, что «вышедший в начале 1910 года «Кипарисовый ларец» просто изжил символизм как общественно значимое течение, и его теоретикам и идеологам... не осталось после свершившегося ничего иного кроме как подыскивать пристойны объяснения причинам мнимого кризиса» (Пурин, 1996. С. 123).
И, действительно, если Анненский символист, то как же тогда объяснить тот факт, что акмеисты, оппозиционно настроенные против своих предшественников, провозглашали его своим учителем?
Художественная система, которую создал Анненский, очевидно, в каких-то аспектах соответствовала символистской парадигме, а в каких-то - акмеистической. Истоки подобного «двойственного» положения, следует, на наш взгляд, искать в специфике его мироощущения.
картину мира Анненского в соотнесенности с близкими ему философско-эстетическими тенденциями эпохи.
Выдвинем гипотезу, что новое мироощущение зарождается не только в умах философов, но и в сознании поэтов, ведь именно поэзия - прерогатива чувственного отражения мира. Поэзия выражает новый аксиологический опыт не в понятиях, а в словесно-образных картинах, но это нисколько не снижает ее гносеологической ценности. Нередко литературоведы стараются увидеть влияние какой-либо философской концепции на творчество того или иного писателя, но ведь возможна и обратная связь. Об этом, в частности, пишет Л. Г. Андреев, исследуя творчество французских писателей-импрессионистов: «Можно с уверенностью сказать, что философия Бергсона возникла как обобщение опыта этого искусства, как развитие этого опыта на путях идеалистической современной философской мысли. Несомненно, импрессионизм готовил бергсонианство...» (Андреев, 1980. С. 145).
Поэтому, рассматривая миропонимание поэта, его картину мира, мы считаем методологически целесообразным обращаться не только к типологически сходным философским теориям, возникшим до него, но и к тем, которые были логически сформулированы одновременно с ним или позже. В последнем случае образное воплощение новых философских представлений предваряет, а возможно, и подготавливает их понятийно- логическое оформление.
Вторая задача, которую мы ставим перед собой, - скоррелировать картину мира Анненского с его поэтикой, определить, как связаны новые средства художественной выразительности, новая структурная организация его лирики с характером его мироощущения.
Здесь возникает следующая проблема. Поэтика Анненского возникла не на пустом месте, а в конкретном литературно- эстетическом контексте, и имеет определенное сходство с «соседними» лирическими системами. Какова причина этого явления? Общность ли философских установок различных художников, живущих в одну эпоху, закономерно приводит к сходству их художественных структур? Или образная гомология возникает вследствие намеренного парафразирования чужих мотивов и конструкций?
«У него, - указывает исследователь, - можно найти структуры, свойственные классическому русскому стиху «пушкинского периода», поэзии русского народничества, французской поэзии Парнаса и « проклятых» (Леконт де Лиль, Бодлер, Верлен, Малларме), русской поэзии восьмидесятых годов (Апухтин, Случевский, Кусков), символистской и постсимволистской поэзии» (Черный, 1973. С. 10).
Означает ли цитирование чужих мотивов, образов и приемов безусловное следование традиции? Или же Анненский строит свои отношения с предшественниками на каких-то иных основаниях?
И наконец последний вопрос: как сказались (и сказались ли?) творческие открытия Анненского на становлении художественной системы акмеизма?