Русская литература в мировом культурном и образовательном пространстве. Материалы конгресса. Санкт-Петербург, 15-17 октября 2008 г. Русская литература в контексте мировой культуры. Место и роль русской литературы в мировом образовательном пространстве / Под ред. П. Е. Бухаркина, Но, Рогожиной, Е. Е. Юркова. - В. 2. тт. - Т. 2. Ч. 1. - Спб.: МИРС, 2008. С. 177-183.
Исследователями уделяется недостаточное внимание интерпретации развития мотива пути в лирике И. Ф. Анненского, несмотря на то, что этот мотив для понимания эстетики его творчества имеет большое значение. Тема пути либо трактуется слишком субъективно, либо отрицается вовсе.
Например, Д. Е. Максимов пишет, что тема пути совершенно отсутствует в лирике И. Анненского: «Отсутствие темы пути у Анненского косвенным образом подтверждается и его «сологубовским» отношением к хронологии стихотворений: поэт оставлял их без дат»1.
Современный исследователь Н. В. Налегач замечает, что дорога в лирике И. Анненского: «оказывается метафорой жизни <…> но при этом развитие пушкинской традиции связано лишь с мрачными мотивами <…> Что касается таких пушкинских мотивов, как упоение стремительным движением по утренней дороге <…> то Анненскому они оказываются чуждыми»2.
Мотив пути рассматривается нами как доминантный в лирике И. Анненского, несмотря на относительно невысокую частотность центральных лексем (34 словоупотребления)3. Значительное место в лирике поэта занимают слова, так или иначе соотносящиеся с центральными. Это лексемы, обозначающие средства и способы передвижения, время нахождения в пути и т. д. Например, в русле развития мотива пути в лирике Анненского лежат такие лексемы: идти, бежать, летать, шаг, поезд, полет, бег, даль, след и многие другие.
Для адекватной интерпретации развития мотива пути значима также фоновая информация, в частности, некоторые биографические данные: в 1906 – 1908 гг. И. Анненский, будучи инспектором Петербургского округа, совершает множественные инспекторские поездки в Псков, Великие Луки, Великий Устюг и другие северные города России. Не только жизнь, но даже смерть Иннокентия Анненского оказывается связанной с мотивом пути: в ноябре 1909 года поэт скоропостижно скончался на ступенях Царскосельского вокзала на пути в Царское Село.
Попытаемся проследить малоизученные особенности развития мотива пути в лирике И. Анненского.
Лексемы «дорога» и «путь» в понимании И. Анненского очень близки по значению и связаны, во-первых, с перемещением в пространстве; во-вторых, с перемещением во времени – жизненным путем.
Для более глубокого понимания мотива пути в лирике И. Анненского значим анализ и интерпретация периферийных, но лежащих в русле развития общего доминантного мотива мотивов «Дорога – жизненный путь» – «Поиск пути».
В целом тема жизненного пути имеет большое значение для И. Анненского. В стихотворении «Опять в дороге» из сборника «Тихие песни» свою жизнь поэт описывает как время, проведенное в дороге. Вот как он пишет о молодости:
Когда высоко под дугою
Звенело солнце для меня,
Я жил унылою мечтою,
Минуты светлые гоня…
В метафоре «звенело солнце» происходит соединение световых и звуковых ощущений. Этот же характерный прием И. Анненский использует в другом стихотворении:
На пыльный путь ракиты гнутся,
Стал ярче спешный звон подков…
«Майская гроза»
– звон подков – звук колокольчика.
В стихотворении «Опять в дороге» прослеживается мысль о быстротечности жизни. События мелькают, словно верстовые столбы, «они пугливо отлетали…», – пишет поэт о светлых минутах жизни. В другом стихотворении «Что счастье?», есть похожий образ: «Что счастье? Чад безумной речи? / Одна минута на пути…».
Конец жизни предстает для поэта в образе стены, преграды, препятствия, которое не позволяет продолжать путь:
А там стена, к закату ближе,
Такая страшная на взгляд…
Она все выше… Мы все ниже…
«Постой-ка, дядя!» – «Не велят».
Все стихотворение, затрагивающее такую непростую для каждого человека тему быстротечности жизни, несмотря на его метафоричность, воспринимается просто и ясно.
Жизнь ощущается поэтом как непрерывное движение, и данный порядок вещей оценивается им с философским спокойствием:
Пройдут года… Быть может месяца…
Иль даже дни, и мы сойдем с дороги:
Ты – в лепестках душистого венца,
Я просто так, задвинутый на дроги.
«Другому»
В стихотворении «Киевские пещеры» узкий коридор пещер тоже становится символом жизненного пути (а отчасти и жизненного пространства вообще):
Нет, не хочу, не хочу!
Как! Ни людей, ни пути?
Гасит дыханье свечу?
Тише… Ты должен ползти…
Минутный всплеск эмоций, представленный в стихотворении репликами внутреннего диалога, подавляется рассудочным: «Тише… Ты должен ползти…». Вновь возникает мотив неотступности, ясного осознания своего долга и шире – судьбы.
«Завещание», где, обращаясь к Вале Хмара-Барщевскому, И. Анненский пишет:
Неровен наш и труден путь –
В волнах иль по ухабам –
Будь вынослив, отважен будь,
Но не кичись над слабым…
В этих строках-напутствии звучит мысль, как никакая другая характеризующая внутреннее состояние И. Анненского, мысль о необходимости уважительного отношения к людям, какими бы слабыми и неудачливыми в жизни они ни были.
Мотив поиска пути является одним из самых значимых в лирике И. Анненского. В стихотворении «Далеко… Далеко…» читаем:
Мы тронулись… Тройка плетется,
Никак не найдет колеи,
А сердце бубенчиком бьется
Так тихо у потной шлеи…
Образ тройки в стихотворении И. Анненского ассоциативно соотносится с гоголевским из «Мертвых душ», где Н. В. Гоголь сравнивает Русь с летящей тройкой. В строках И. Анненского образ тройки не связан с быстрым бегом, напротив, мотив поиска пути внешне выражен через замедленное движение. Внешне, со стороны может показаться, что пути и движения как будто и нет вовсе («Тройка плетется / Никак не найдет колеи»), однако с помощью противопоставления («А сердце бубенчиком бьется / Так тихо у потной шлеи») поэт смещает акценты: подчеркивается внутреннее напряжение, эмоциональная взволнованность, невидная постороннему глазу мучительность поиска пути. Путь (в данном случае это может быть и собственный творческий путь, и путь, выбираемый страной) определяется с трудом, медленно, ощупью, но сколько внутренних сил отдано этому определению. Вместе с мотивом выбора пути рождается мотив единения человека со всеми, кто вместе с ним выбирает этот непростой путь.
В стихотворении «Прелюдия», поэт, чувствуя свою дорогу, готов идти «ощупью», один. Эта дорога – творчество:
Пусть это только миг… В тот миг меня не трогай,
Я ощупью иду тогда своей дорогой.
«Бранд – Ибсен» И. Анненский, чувствуя, что ранее заблуждался, пишет: «но теперь, когда ноги мои подламываются от усталости, мне кажется, что я нашел бы и настоящую дорогу».
В статье «Гончаров и его Обломов» И. Анненский ссылается на статью И. А. Гончарова «Лучше поздно, чем никогда», где есть близкая поэту мысль: «Я спешу, чтоб не забыть, набрасывать сцены, характеры, на листках, клочках – и иду вперед как будто ощупью, пишу сначала вяло, неловко, скучно <…> пока вдруг не хлынет свет и не осветит дороги, куда мне идти».
Мотив поиска пути есть и в стихотворении «Лунная ночь в исходе зимы»:
Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
На лесной полянке.
…
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы, что делать нам?
Мотив поиска пути лежит в целом в традициях русской классической литературы. Но заметны и уникально-авторские изменения значения лексем «дорога» и «путь». Например, при развитии мотива поиска пути особенно значимы следующие контекстуальные компоненты значения: «ощупью», «медленно», «наугад».
Углубить восприятие развития мотива пути позволяет рассмотрение мотива дорожных впечатлений в лирике поэта. В дороге для И. Анненского большое значение имеют остановки. Дорога манит поэта не головокружительной скоростью, хоть и пишет он в стихотворении «Я люблю» из «Трилистника замирания»:
После бешеной тройки в лесу…
Остановки в пути часто значат для поэта не меньше, чем сам путь. В стихотворении «В дороге» из сборника «Тихие песни» описано раннее утро во время «раздышки» – так называли раньше остановку в пути, привал. Все еще спят, только лирический герой, которому, может быть, так и не удалось уснуть, видит, что:
Перестал холодный дождь,
Сизый пар по небу вьется.
Точно блеск молочный льется.
Из-за тумана нивы и рощи видны нечетко. Следовательно, чтобы увидеть именно пятна нив и рощ, нужно смотреть обязательно с возвышения. Автор словно сверху обозревает все доступное взору пространство, ничего не упуская из виду:
Жеребячий дробный бег,
Пробы первых свистов птичьих…
…
Не сошла и тень с земли,
Уж в дыму овины тонут,
И с бадьями журавли,
Выпрямляясь, тихо стонут.
других, работы, на которую они обречены и которая, в переносном смысле соотносимая с жизнью самого поэта, становится судьбой.
А. Блок в одном из писем Анненскому говорил о том, что строки о колодезных журавлях из стихотворения «В дороге» близки ему: «Это навсегда в памяти, часть души осталась в этом» . В дневниковых записях самого А. Блока находим похожее восприятие деревенской жизни: «Виденное: гумно с тощим овином. Маленький старик, рядом – болотце. Дождик. Сиверко. Вдруг осыпались листья молодой липки на болоте у прясла под ветром, и захотелось плакать».
«Невероятная близость переживаний, объясняющая мне многое о самом себе», – напишет, размышляя об И. Анненском, Александр Блок. Возможно, именно в этом умении видеть и чувствовать и заключается «невероятная близость переживаний» поэтов.
«Родину, правда, в особой, ему одному свойственной установке большого мастера, Иннокентий Анненский чувствовал, переживал, жаждал и выявлял так, как это бывало лишь в редчайшие и лучшие моменты русского искусства вообще», – писал В. Н. Ильин.
Путь лирического героя И. Анненского – это часто встреча с бесконечными и безрадостными русскими дорогами, когда «в тарантас дождит туман» и «все поплыло в хлебь и смесь, / Пересмякло, послипалось…», когда с болью в сердце видишь «кошмары снов мужичьих под рогожами телег», нищих, бедную семилетнюю девочку, ведущую лошадей; похоронную процессию… Все, увиденное в дороге, запоминается. Даже не видя дороги, И. Анненский всегда чувствует ее, как, например, в стихотворении в прозе «Andante»: «Я не вижу дороги, но, наверное, она черная и мягкая: рессоры подрагивают, копыта слабо-слабо звенят и хлюпают».
В стихотворении «В дороге» из утреннего тумана появляется нищий. Это заставляет поэта почувствовать себя и все общество виноватым за его судьбу:
Дед идет с сумой и бос,
Нищета заводит повесть:
О, мучительный вопрос!
… Наша совесть…
И. Анненский чувствует свою вину за судьбы простых людей, думая больше не о себе, а о них. Вопрос совести очень значим для поэта, это отмечал и А. В. Федоров: «Чувство ответственности и глубокой тревоги за совершающееся вокруг, за других, за чужие жизни постоянно проступает в лирике Анненского <…> Это чувство тревоги не случайно питается дорожными впечатлениями, связывавшимися для поэта с социальной темой».
Вопрос совести, ответственности за происходящее, у И. Анненского связывается с образами детей. В стихотворении «Картинка» из «Трилистника из старой тетради» поэт описывает встречу с девочкой: «Глядь – замотанная в тряпки / Амазонка предо мной».
Образ семилетней крестьянской девочки близок к образу шестилетнего Власа, везущего дрова из лесу, в поэме Н. А. Некрасова «Крестьянские дети»:
Лет семи всего – ручонки
Не дают плестись клячонке,
А другая – в поводу…
Сходны не только образы крестьянских детей, обращает на себя внимание и сострадательное отношение И. Анненского к лошади («Не дают плестись клячонке»), такое отношение также традиционно в русской литературе. Мотив сострадательного отношения к лошади, кроме стихотворений Н. А. Некрасова, находим в рассказе Л. Н. Толстого «Холстомер», рассказе А. И. Куприна «Изумруд» (1907г.) и многих других произведениях. В романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» Раскольников тяжело переживает кошмарный сон, в котором люди издеваются над «маленькой, тощей саврасой крестьянской клячонкой» . «Все мы немножко лошади, / каждый из нас по-своему лошадь», – так продолжает эту тему В. В. Маяковский в стихотворении «Хорошее отношение к лошадям»…
Таким образом, развитие мотива пути в лирике И. Анненского реализуется через мотивную парадигму: «дорога - жизненный путь» – «поиск пути» – «дорожные впечатления». Интерпретация данного мотива дает возможность раскрыть одно из магистральных направлений лирики поэта, что способствует по-настоящему глубокому, объективному восприятию его поэтического наследия.