"Русский язык в школе", № 4, 2005. С. 62-64.
Лирика Иннокентия Анненского — одного из ведущих поэтов Серебряного века — уместилась в трех небольших сборниках: «Тихие песни» (1904), «Кипарисовый ларец» (1910) и «Посмертные стихи» (1923). Психологизм, «сумеречность» настроения, камерность звучания характеризуют многие произведения поэта. В небольшом лирическом стихотворении «Гармония» ясно проступает главное начало поэзии Анненского — связь душевных процессов и явлений внешнего мира, выраженное в оригинальной композиционно-смысловой форме, в особом типе отношений между заглавием и текстом:
Гармония
В тумане волн и брызги серебра,
Я так люблю осенние утра
За нежную невозвратимость ласки!
И пену я люблю на берегу,
Когда она белеет беспокойно...
Остаток дней туманных берегу.
А где-то там мятутся средь огня
Такие ж я, без счета и названья,
И чье-то молодое за меня
1
Стихотворение «Гармония» не имеет точной датировки. Хорошо известно, что к изданию лирики Анненского хронологический принцип не применим: у исследователей слишком мало сведений о времени создания большинства стихотворений, но главное — поэт и в прижизненном сборнике «Тихие песни», и в вышедшей уже после его смерти (но подготавливавшейся еще при его участии) второй книге стихов «Кипарисовый ларец» ставил себе определенные цели и придавал большое значение циклизации стихов. «Гармония» входит в раздел «Разметанные листы» книги «Кипарисовый ларец», которая «в своей архитектонике подчинена своеобразной логике соответствий и взаимосоответствий, сопоставлений и противопоставлений»2.
Следует сказать, что в поэзии Анненского, в частности в стихах «Кипарисового ларца», особенно значима семантика заглавий. Заглавие «Гармония», взятое вне связи с текстом стихотворения, естественно соотносится читателем с позитивными смыслами, свойственными этому слову в русском языке: «согласованность, стройность в сочетании чего-либо». Обратим внимание на то, сколь полной предстает семантическая структура существительного гармония в Словаре В. И. Даля: «соответствие, созвучие, соразмерность, равновесие, равномерность, равнозвучие, взаимность, соотношение, согласие, согласность, соглас, стройность, благостройность; соразмерное отношение частей целого; правильное отношение одновременных или современных звуков, аккорд; самая наука о созвучиях». По общеязыковой семантике заглавие «Гармония» можно определить как не вполне типичное для Анненского (впрочем, само слово относится к числу редких, лишь единожды употребленных им). Более характерны для поэта названия произведения, по смыслу и эмоциональному ореолу связанные с идеей неблагополучия бытия, зыбкости и обманчивости счастья. Показательны в этом смысле многочисленные стихотворения, в заглавия которых входит частотное у Анненского слово тоска: в первом сборнике это — «Тоска возврата», «Тоска» («По бледно-розовым овалам...»), во втором — создающие единый контекст книги стихотворение «Тоска мимолетности», цикл-триптих «Трилистник тоски» (в который входят «Тоска отшумевшей грозы», «Тоска припоминания», «Тоска белого камня»), далее — «Тоска вокзала», «Тоска маятника», «Моя тоска», в посмертно изданных стихах — «Тоска кануна», «Тоска синевы», «Тоска миража». С заглавиями, объединенными повтором слова тоска, перекликаются такие, как «Третий мучительный сонет», «Трилистник обреченности», «Трилистник кошмарный», «Трилистник проклятья», «Трилистник траурный», «Трилистник одиночества», «Сумрачные слова». Заметим также, что в разделе «Разметанные листы» из 22 стихотворений значительная часть имеет заглавия с «нерадостной» семантикой («Невозможно», «Тоска медленных капель», «Нервы», «Второй мучительный сонет» и др.).
Как видно, в общей системе стихотворных заглавий Анненского «Гармония» выделяется своей положительной семантикой и окраской. Однако рассмотрение данного заглавия в связи с содержанием самого стихотворения, т. е. как модели темы и ее реализации, пре-текста в связи с текстом вносит в это представление существенные уточнения.
Стихотворение-монолог «Гармония» состоит из трех строф, причем идейно-композиционная граница проходит между второй и третьей строфами: первая и вторая объединены повествовательно-смысловым и эмоциональным началами. Тема, заданная заглавием, раскрывается в первых двух строфах через восприятие осеннего дня лирическим героем, находящимся на морском берегу (в этом, возможно, отразились впечатления поэта от крымской осени 1904 г.): Я так люблю осенние утра... И пену я люблю на берегу. Пространственно-временная ситуация представляется вполне определенной, субъект повествования обозначен личным местоимением я, повторяющимся и дважды выступающим в сильной позиции начала строки. Гармония, которая может возникать в природе из сочетания самых разных и неожиданных ее проявлений, способна вызвать в человеке созвучное ей состояние. Отклик героя на видимое, наблюдаемое в природе, ощущаемое при встрече с ней передается глаголами 1 -го лица настоящего времени люблю (автор акцентирует это состояние, используя глагол дважды), берегу («сохраняю как что-то ценное»). Вторая глагольная форма, через рифмующуюся с ней омоформу на берегу, заметнее сближается с первой. Причем значения обоих глаголов усилены — частицей так и наречием жадно. Выражению полноты чувств героя способствует и пунктуация: восклицательный знак в конце первой строфы, многоточия в конце вторых строк, обозначающие паузу именно перед фразами с усилением.
которая белеет беспокойно. В строфах доминирует светлое настроение, что подчеркнуто использованием лексики с положительной окраской: люблю, нежную, ласки, берегу. Грустную ноту привносит мысль о преходящести, недолговечности в природе того, что дает человеку наслаждение. Здесь проявляется характерное для Анненского представление о мире в его как бы «конечных стадиях», в безвозвратности, краткости прекрасных мгновений3. Вспомним строки из стихотворения «Май»:
Так нежно небо зацвело,
А майский день уж тихо тает...
Интересно, что первые две строфы стихотворения «Гармония» носят в совокупности вполне завершенный характер: тема гармонии как согласия, взаимного соответствия человека и природы прозвучала; начальные строфы соотнесены: вторая не просто развивает линию первой, но ее последняя строка напрямую связана корневым повтором с началом первой строфы: В тумане волн — Остаток дней туманных берегу.
«Кипарисовый ларец» отразилась, по мысли В. Брюсова, способность Анненского как поэта «к каждому явлению, к каждому чувству подходить с неожиданной стороны. <...> Впечатление чего-то неожиданного и получается, прежде всего, от стихов И. Анненского. У него почти никогда нельзя угадать по двум первым стихам строфы двух следующих и по началу стихотворения его конец, и в этом с ним могут соперничать лишь немногие из современных поэтов»4. На эффекте неожиданности строится и стихотворение «Гармония». В третьей строфе возникает явный контраст по отношению к первым двум. Здесь «осенние утра» сменяет сфера тревожного бытия человека; лирического героя, пребывающего в состоянии душевного подъема, сменяет рефлексирующий, страдающий человек, гармонию сменяет дисгармония. Именно последняя строфа содержательно и стилистически типична для поэзии Анненского, и своеобразным сигналом этого служит существительное тоска. А. В. Федоров, говоря о наполненности значительной части лирики поэта чувством глубокой, неподдельной тревоги за то, что совершается вокруг (не только тревоги, но и, добавим, вины), в качестве одного из примеров приводит третью строфу стихотворения «Гармония». С ней перекликаются строки некоторых стихотворений того же раздела; ср.:
Но... бывают такие минуты. Когда страшно и пусто в груди... Я тяжел — и немой и согнутый... Я хочу быть один... уходи! («Сапсопе»); Ну, а те, что терпят боль, У кого как нитки руки... Люди! Братья! Не за то ль И покой наш только в муке... («Дети») [в обоих примерах приведены последние строфы].
Контрастность третьей строфы стихотворения «Гармония» обозначается сразу и резко — противительным союзом А и наречием там, характерно символистски противопоставленным наречию здесь (третья строка второй строфы). Сочетание слова там с неопределенным наречием где-то задает общую неопределенность, размытость границ пространства, в котором протекает действие. Семантика неопределенности заключена также в словах чье-то... существованье; значение неопределенной множественности, безымянности — в образе такие ж я, без счета и названья. Местоимение я этой строфы объединяется с троекратным я предыдущих строф, но и отделяется от него, что Анненский подчеркивает курсивным написанием. «Но это собственное «я», — замечает исследователь, — вместе с тем одно из многих «я», существующих вокруг и за которые поэт чувствует себя ответственным. И нет при этом никакого эгоцентризма, прикованности к самому себе, тем более — самолюбования или противопоставления себя другим»5.
Неопределенность «я» в неопределенном пространстве как будто расширяет рамки дисгармонии, темная, разрушительная суть которой подчеркивается лексически: мятутся средь огня (глагол мятутся, по современной норме — мечутся, означает «беспокойно и беспорядочно двигаются, находятся в состоянии смятения»; слово-образ огонь здесь не связано с традиционно-поэтическим любовь; это, скорее, символ мучений, страданий, печали, невзгод), молодое... кончается в тоске существованье (столь характерная для Анненского тема смерти звучит здесь — в соотнесении с темой молодости — особенно трагично).
«цене, которой покупается гармония — наслаждение красотой мира»6. Тем самым проясняется и содержание заглавия: гармония предстает как амбивалентное начало, неразрывно связанное со своей противоположностью — дисгармонией. Это вполне укладывается в рамки поэтического мировосприятия Анненского, для которого органичнее всего — «диалектика страшного и прекрасного мира»7.
Сноски:
1. Цит. по изд.: Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии / Вступит. статья, сост., подгот. текста, примеч. А. В. Федорова. Л., 1990 (Б-ка поэта. Большая серия).
2. Федоров А. В. Иннокентий Анненский: Личность и творчество. Л., 1984. С. 155.
5. Федоров А. В. Указ. соч. С. 112.
— лирик и драматург // Анненский И. Ф. Указ. соч. С. 27.
7. Гинзбург Л. Я. О лирике. М., 1997. С. 297.