"Philologica", http://www.rvb.ru/philologica/index.htm,
7, 2001/2002.
Поводом для статьи послужил выход в свет трагедий Еврипида (1999) в полностью восстановленных переводах Иннокентия Анненского (ранее они печатались в редакции Ф. Ф. Зелинского)*. Задача настоящих заметок — охарактеризовать переводческие принципы Анненского на примере одной трагедии, а именно «Ифигении в Авлиде» (1898).
«Ифигения в Авлиде». Плохое состояние памятника ставит переводчика (а Иннокентий Анненский был к тому же филологом-классиком) перед очень деликатной задачей: с одной стороны, разногласия в оценке дошедшего текста позволяют ему проводить свою точку зрения, с другой — он не должен навязывать ее читателю: следует с предельной осторожностью переводить пассажи, вызывающие сомнение у интерпретаторов.
Уже сам пролог трагедии ставит филологов перед проблемой. В отличие от всех дошедших трагедий Еврипида, в «Ифигении» начальный монолог, написанный ямбическими триметрами, обрамлен диалогом, и эта часть пролога написана не обычным ямбом, а анапестическим диметром. Между исследователями больше века идет спор об аутентичности пролога «Ифигении» и примыкающего к нему парода. В такой ситуации переводчику разумнее всего было бы сохранить традиционный состав текста и, во всяком случае, перевести анапестическую часть пролога анапестами. Анненский этого по неведомой причине не сделал — он заменил анапесты ямбами и дольниками, тем самым сильно обеднив оригинал. Спорную часть парода (стихи 231-302) Анненский вообще не перевел, считая ее подложной (но при этом весьма подозрительный финал трагедии он безоговорочно перевел целиком).
Для передачи ямбических триметров в речевых партиях Анненский использовал белый 5-стопный ямб, иногда перемежаемый 6-стопными стихами с усечением (этим же размером Ф. Ф. Зелинский, а потом С. В. Шервинский переводили трагедии Софокла). Поскольку при передаче триметра 5-стопным ямбом теряется 15-20 слогов на каждые 10 стихов подлинника, то считается, что переводчик имеет право пропорционально удлинить свой перевод. В результате «Ифигения» Анненского насчитывает на 190 ямбических стихов больше, чем в оригинале, — это объем целого эписодия. Переводчик позволяет себе излишнее многословие не только в монологах, но и в диалогах, не останавливаясь даже перед нарушением принципов двустрочной и однострочной стихомифии.
Трохеические тетраметры Анненский переводил 8-стопным хореем. При этом 153 тетраметра из 202-х переводчик снабдил рифмой, большею частью смежной, изредка - перекрестной. В древнегреческой трагедии, как известно, никакой рифмы не было, только изредка употреблялся так называемый «гомеотелевтон», подчеркивавший особую важность мысли. Таким образом, почти 10% стихов приобретают в переводе свойство, отсутствующее у Еврипида. Нужно добавить, что рифмованные тетраметры подчас производят комическое впечатление из-за неуместных ассоциаций с русским стихом.
Анненский существенно модернизировал древнегреческий текст. Он ввел многочисленные ремарки (которых нет и не могло быть в оригинале), переименовал эписодии в явления и сгруппировал их в акты. Песни хора, исполняемые по ходу действия и в связи с ним, Анненский назвал «музыкальными антрактами» (!), а перед прощальной арией Ифигении вставил «Сцену трагической пляски» (разумеется, без слов, поскольку Еврипид их для данного случая не написал).
многословием. Местами перевод превращается в пересказ с обильным прибавлением собственных словесных тем. Не вполне адекватно переданы драматические образы. Например, Агамемнон в переводе Анненского психологизирован: он характеризуется несравненно более сильными эмоциями, чем в подлиннике. Такой же психологизацией, но с еще большей сентиментальностью, отличается трактовка образа самой Ифигении (которую переводчик почему-то всё время называет «малюткой»). Образ Ахилла у Анненского романтизирован — один раз он отваживается даже на признание в любви, которого не делал ни один герой в аттической трагедии. В речь Клитеместры переводчик регулярно вводит разговорные обороты и интонации, чуждые Еврипиду. Возникает впечатление, что «Ифигению», которая и в оригинале слишком близка к быту, чтобы стать героической трагедией, переводчик превращает в сентиментальную семейную драму.
Анненский далеко не всегда стремился к передаче стилистических особенностей оригинала, таких, как анафора, игра слов, аллитерация, параллелизм, антитеза, лексические скрепы реплик и другие виды повторов, кольцевая композиция стиха, ритмико-синтаксические формулы и т. д. Даже в тех случаях, когда общий смысл текста сохранен, еврипидовские фигуры речи утрачены.
Кроме того, в переводе искажен синтаксический строй оригинала. Чеканную, грамматически и лексически завершенную греческую фразу Анненский прерывает или расчленяет — главным образом, многоточиями, которые дают возможность читателю «додумывать» за героя. В «Ифигении» одно многоточие приходится меньше, чем на четыре стиха, а в отдельных фрагментах мы встречаем по два-три многоточия в строке!. .
Цель работы, однако, — не поношение Анненского, чей перевод всего — подвиг, плодами которого еще долго будут пользоваться русские читатели. Но у Иннокентия Анненского — поэта и филолога в отношении греков были свои принципы, которые нередко приходили в противоречие друг с другом, а иногда — с фактами. Кто-то сказал, что Федра Сенеки уже прочитала не дошедшего до нас, первого еврипидовского «Ипполита». Герои Еврипида у Анненского прочитали еще и всего Достоевского.
«Ифигению», если бы это была еще одна «античная» трагедия самого Анненского. Но как филолог я хотел бы защитить Еврипида от излишней чувствительности и ложного пафоса, от многословия и ненужного просторечия, которые навязываются ему в переводе. Русскому читателю нужен новый Еврипид, по-гречески краткий в речах и неисчерпаемо глубокий в мысли, и за этот труд должен взяться человек, не рассчитывающий на быстрое признание, не говоря уже о том, что он должен хорошо знать древнегреческий язык и не хуже Анненского владеть русским стихом. Но найдется ли такой переводчик в наши дни?