"Литературное обозрение", 4, 1996. С. 90-97.
Иннокентий Федорович Анненский и Эрих Федорович Голлербах... Казалось бы, что может связывать двух этих людей, впервые увидевших друг друга в 1907 году, когда одному — инспектору Петербургского учебного округа Анненскому — было 52 года, а другому — ученику реального училища Голлербаху — всего 12 лет? Однако судьбе было угодно свести их в Царском Селе — в городе, пропитанном духом поэзии, в "обители муз". И в веренице его "пленительных загадок", с детских лет занимавших Голлербаха, Анненский, со временем, занял место рядом с Пушкиным и Жуковским...
* * *
Многогранность личности Иннокентия Федоровича Анненского (1855 - 1909) давно привлекает к нему внимание исследователей. И если при жизни он был больше известен как деятель народного просвещения и ученый-филолог, специалист в области античных литератур, то после смерти по достоинству оценили его и как художника слова — поэта, критика и переводчика. Более того, он стал кумиром и учителем многих поэтов-акмеистов, ценивших в поэзии, прежде всего, вещность и ассоциативность. Сама же по себе, лирика Анненского, по справедливой оценке современного литературоведа, "являет собой образец истинной поэтической сложности. Она рождается только из подлинного жизненного страдания, а не из парадоксов резвого интеллекта или капризного воображения"1.
службой. Окончив в 1879 году историко-филологический факультет Петербургского университета, он в течение последующих 30 лет преподавал греческий язык и литературу в различных учебных заведениях Петербурга, Киева и Царского Села. Апогеем его служебной карьеры было директорство в царскосельской Николаевской гимназии (с 1896 по 1906 гг.), а затем работа в качестве инспектора Петербургского учебного округа. Таким образом, крупный сановник и кабинетный ученый И. Ф. Анненский постоянно сталкивался с поэтом Иннокентием Анненским, взявшим к тому же себе уничижительный псевдоним "Ник. Т-о", с поэтом, чья душа, по меткому выражению А. Блока, "как бы прячет себя от себя самой"2 в доверительных, болезненно-надрывных стихах. "Ни в ком эта двойственность быта и духа, внешнего и внутреннего, не выражались с такой трагической яркостью, как в Иннокентии Анненском, — вспоминал хорошо его знавший А. А. Гизетти. — Здесь уместно, пожалуй, говорить даже не о двойственности, а о множественности ликов-личин, резко противоречащих друг другу"3. Поэтому неудивительно, что современники воспринимали его совершенно по-разному, что отразилось и в мемуарной литературе, большей частью не изданной4.
Противоречиво даже описание внешности Анненского, о чем свидетельствует, например, письмо Э. Ф. Голлербаха от 14 апреля 1930 года к писателю Г. И. Чулкову. Познакомившись с его воспоминаниями "Годы странствий", Эрих Федорович писал: "<...> Удивило меня то, как "подан" Вами любимый мой Ин. Анненский — прежде всего, как мне кажется, "физически" неверно: Вы называете его (неоднократно) стариком. <...> Ан<нен>ский умер 53 лет; едва ли это старость <...>, но дело не в "арифметике" возраста. Вы верно замечаете, что Волошин никогда не будет стариком: то же я сказал бы об Анненском. На меня он никогда не производил впечатления стариковства, старчества — и не только на меня, но и на многих, ближе меня его знавших, он производил до конца своих дней впечатление "человека средних лет"5.
* * *
Царскосёл в четвертом поколении, Эрих Федорович Голлербах (1895 - 1942) с малых лет проникся искренней любовью к своей малой Родине. Среди самых сильных впечатлений царскосельского детства — присутствие на открытии памятника А. С. Пушкину. Вот как, спустя много лет, вспоминал об этом Эрих Федорович: "Волнение. Слезы. Непонятное волнение и сладкие слезы. Стираю их украдкой рукавом белой черкески. Мне пятый год. Я присутствую при торжественном открытии памятника ему <...>. В ту минуту, когда брезент сползал, я задыхался от волнения. Меня обуял такой восторг, как если бы мне показали живого Пушкина <...> А из этого первого ощущения литературной славы очень скоро возникло во мне высокое и стыдливое чувство, для которого придумано писклявое словцо — "пиетет" <...> И навсегда запомнился сияющий весенний день — 26 мая 1899 года"6.
— Василий Андреевич Жуковский. "Через него узнал я по кусочкам Гете ("Лесного царя" я вызубрил при первом же с ним знакомстве) и Шиллера ("Ивиковы журавли"), — вспоминал Эрих Федорович, — а главное, в поэзии Жуковского я впервые познал какое-то тихое умиление, туманную печаль и любовь к старине. Он стал одним из моих "спутников" <...> Тень Жуковского встала передо мной где-то рядом с тенью Пушкина, в тех же царскосельских рощах, — не такая светлая, не такая осиянная, но, все равно, родная"7.
Годы учебы Голлербаха в реальном училище были связаны с его первым самостоятельными литературными опытами, с появлением серьезного интереса к истории литературы, теории словесности, со многими "жадно и беспорядочно" прочитанными книгами... Именно в те годы он познакомился с лучшими произведениями русской и зарубежной классики, полюбил Рабле, Диккенса, Сервантеса и Гюго, увлекся философией Ницше, творчеством современных писателей, среди которых выделял поэтов-символистов8. Наряду со всем этим, юный царскосёл находил время и для естественнонаучных занятий. Это привело его, по окончании училища, на общеобразовательный факультет Психоневрологического института, где он занимался, главным образом, историей литературы, философией и социологией. Этот "естественно-гуманитарный" характер интересов Эриха Федоровича сохранился и во время его учебы на отделении естественных наук физико-математического факультета Петербургского университета, где он одновременно посещал лекции и семинары на историко-филологическом факультете. Добавим, что в те же годы Голлербах, по его словам, активно интересовался искусством: "собирал <...> эстампы, рисовал, посещал музеи и выставки"9. Такая разносторонность интересов сохранилась и в дальнейшем. Вот как вспоминал о Голлербахе его земляк, поэт В. А. Рождественский: "<...> В обиходе он был очень общительным, заряженным деловой энергией человеком, а работоспособность его и разносторонность его интересов были поистине удивительны. Он всегда что-то писал, на что-то "откликался", организовывал выставки, издания, был страстным библиофилом и коллекционером"10.
Интересен для нас и собственный взгляд Эриха Федоровича на себя, пропущенный через призму самоиронии:
Полуэстет, полумудрец...
В потоке мировых вопросов
Он захлебнется наконец11.
Большое влияние на формирование личности Голлербаха оказало его знакомство, а затем и четырехлетняя дружба с Василием Васильевичем Розановым (1856 - 1919). В 1915 году он жил в селе Вырица близ Царского Села, и Голлербах часто и охотно навещал его. Летом того же года Эрих Федорович подарил Розанову свою первую серьезную статью на философскую тему: "Ценность индивидуализации", опубликованную в июньском номере журнала "Северный гусляр". Познакомившись с ней, 60-летний писатель напутствовал 20-летнего юношу следующими словами: "Мне все в Вас нравится: письмо самостоятельное, сильное, и, думаю, — Вы "выйдете"12"<...> Как-то я заглянул в Ваши письма, где Вы пишете об Анненском, о К. Арсеньеве, о Царском Селе. Это волшебство и поэзия"13.
Окончательно переселившись в 20-е годы в Ленинград, Голлербах не порывал связи с родным городом как в творчестве, так и в жизни. Вот как говорит он об этом в одном из писем 1929 года: "В моем любимом Ц<арском> С<еле> я бывал в течение зимы довольно редко — раз-два в месяц. Теперь, летом, бываю еженедельно дня два-три. Никак не удается порвать с городом (Ленинградом — Авт.) на более продолжительный срок <...> Итак, я Д<етскому> С<елу>14 обители и муз до конца дней, если судьба не оторвет меня от моего города"15. Судьбе было угодно, вплоть до блокадных дней 1942 года, сохранить сложившийся паритет, и вся оставшаяся жизнь Эриха Федоровича была почти поровну поделена между Ленинградом и Детским Селом.
К Царскому (Детскому) Селу обратился Голлербах и в лучшей своей книге "Город муз", дважды выходившей в издании автора (в 1927 и 1930 годах). Причем второе, дополненное, издание было посвящено памяти И. Ф. Анненского, о чем сообщалось на авантитуле небольшого изящного томика. Наиболее точно и емко охарактеризовал "Город муз" В. Г. Лидин, назвавший книгу "истинной поэмой в прозе": "С такой любовью к стогнам этого поэтического города написана книжка, что приезжая иногда в Пушкин, я вспоминаю о Голлербахе, сумевшем населить свою книжку живыми тенями — от Пушкина и Кюхельбекера до Иннокентия Анненского и Анны Ахматовой"16.
"Городе муз" Голлербах абсолютно раскован. Книга насквозь пронизана самыми разными, порой весьма далекими друг от друга, чувствами и настроениями автора: от глубокого лиризма и возвышенной патетики, до едкого сарказма или легкой иронии. Интересны емкие, выпуклые характеристики героев повествования, яркие цитаты из их произведений, виртуозно вкрапленные в собственную ткань лирических отступлений. Имя Анненского то и дело всплывает на страницах книги и вслед за Пушкиным ему уделено в ней едва ли не самое большое место. Наконец, весьма органично вошли в книгу иллюстрации Голлербаха, выполненные в изящной силуэтной манере.
Думается, что посвящение второго издания "Города муз" Анненскому и то особое внимание, которое Голлербах уделил ему в двух изданиях своей книги, не только дань уважения любимому поэту-царскосёлу. Видимо, Голлербах ощущает себя прямым продолжателем изысканий Анненского по литературной истории Царского Села. Здесь имеется в виду хорошо известный его доклад "Пушкин и Царское Село", прозвучавший 27 мая 1899 года на Пушкинском празднике в царскосельском Китайском театре17. (В нем, вероятно, можно найти и истоки "Города муз"...) С другой стороны, Голлербах считал самого докладчика одним из главных поэтических "достопримечательностей" родного города. Не случайно он писал: "Пушкиным и плеядой Пушкина началась литературная история Детского Села, — возник город-символ. Три четверти века спустя, в поэзии Иннокентия Анненского и его плеяды, новыми цветами расцвел этот символ"18.
Поражают неожиданностью и меткостью наблюдений мемуарные зарисовки автора в последних "прижизненных" главах "Города муз". Уже в них можно искать начало незавершенным воспоминаниям Голлербаха "Разъединенное", над которыми он работал во второй половине 1930-х годов. Предлагаемые вниманию читателей мемуары Голлербаха об Анненском — лишь небольшая рукописная главка из "Разъединенного", хранящегося в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки19. В ней автор выступает, прежде всего, как очевидец событий, связанных с последними годами жизни поэта, прошедшими в Царском Селе.
"Города муз" (с. 100-118) позволяет взглянуть на Анненского уже глазами Голлербаха-литературоведа.
Иерусалим
Воспоминания "Иннокентий Фёдорович". Фрагмент книги "Город муз".
Примечания:
1. Ермилова Е. В. Иннокентий Анненский. Стихотворения. М., 1987., с. 22.
2. Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М. -Л., 1962. Т. 5., c. 620. См. рецензию на "Тихие песни".
3. Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // ПК, c. 64.
4. См. об этом: , Тименчик Р. Д. Указ. соч. В нем впервые опубликованы воспоминания Т. А. Богданович, Б. В. Варнеке, М. А. Волошина, В. И. Кривича (Анненского), Эрберга (К. А. Сюннерберга).
5. Цит. по: Лавров А. В., . Указ. соч., c. 64.
6. Голлербах Э. Ф. Разъединенное (Рукопись) // РГБ ОР, ф. 453., кн. 1. Ед. 15., л. 6. Голлербах перепутал даты: 26 мая 1899 г. была лишь закладка памятника, а сам памятник работы Р. Р. Баха установлен 15 октября 1900 г.
7. Там же., л. 33.
8. Голлербах Э. Ф. Автобиографические заметки // РГАЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. 270.
9. Там же.
10. Цит. по: История советского библиофильства. М., 1983., с. 144.
11. РГБ ОР. Ф. 453. К. 1. Ед. 12., л. 1.
12. Письма В. В. Розанова к Э. Ф. Голлербаху. Берлин, 1922., с. 14.
13. Там же. С. 57.
14.
15. РГАЛИ. Ф. 1458. Оп. 2. Ед. 23. Л. 10.
16. Лидин В. Г. Друзья мои - книги. М., 1966, с. 319.
17. Доклад И. Ф. Анненского был тогда же издан отдельной брошюрой в петербургской типографии братьев Шумахер.
18. Город Пушкина: (Лит. экскурсия в Детское Село) // Красная газета (веч. вып.). 1927, 1 июля.
19. См.: РГБ ОР. Ф. 453. К. 1. Ед. 15. Л. 44-45 об. 20. Здесь следует отметить, что впервые основной текст этого фрагмента был опубликован Э. Ф. Голлербахом 3 июля 1927 г. в вечернем выпуске ленинградской "Красной газеты" под названием "Из загадок прошлого (Иннокентий Анненский и Царское Село)". Затем в том же году, в первом издании "Города муз" (тир. 500 экз.) появился книжный вариант этого текста, который, с небольшими дополнениями, был перепечатан в 1930 г. во втором издании книги (тир. 1000 экз.). Оба издания "Города муз" являются библиографическими редкостями.