Signore Valentino Annensky nel villagio di Slivitzky1
Милый Валюша! Большое спасибо тебе за письмо и виды. Я насмотрелся видов также, но, к сожалению, не имею, подобно тебе, уменья рисовать. Мама прочитает тебе письмо с описанием лучшей части моего путешествия2. Я теперь в Венеции: моя комната выходит на <узкий? - А. Ч.> канал, по нему ездят длинные лодки barca. Весь город состоит из набережной, огромного канала, по которому ходит пароход и лодки, маленьких каналов сажени 1½ в ширину и переулков, которые похожи на каменные коридоры. В садах на открытом воздухе есть пальмы, магнолии, а на камнях, на самом припеке спят полуголые люди.
Любящий тебя папа
карточке (cartolina postale) Ricordo di Venezia.
Анненский Валентин Иннокентьевич, псевдоним Валентин Кривич (1880 - 1936) — поэт, прозаик, литературный критик, мемуарист, автор воспоминаний об отце, редактор и публикатор его произведений. См. о нем подробнее: Тименчик Р. Д. Кривич Валентин Иннокентьевич // РП. Т. 3. С. 155. О В. И. Анненском-Кривиче, к которому как к единственному родному сыну И. Ф. Анненский не мог не испытывать самых ярких отеческих чувств (что проявлялось, в частности, и в неустанной заботе о его материальном и семейном благополучии, и в подчеркнутом внимании к его литературной и служебной карьере, и в посвящении стихотворения «Любовь к прошлому» и лирической трагедии «Лаодамия»), и характере его отношений с отцом, о его роли в сохранении и издании наследия Анненского и увековечении его памяти высказывались диаметрально противоположные мнения.
См., например, с одной стороны, суждения Голлербаха: «... не только наследие поэта, но и весь строй его души остался здесь, охраняемый и сберегаемый другим поэтом, близким ему двойным родством — духовным и кровным: в Анненском-Кривиче прочно связались в единое целое хорошие литературные традиции, сокрушительное острословие, "вечера Случевского" и ранний "Аполлон"» (Голлербах Э. Город муз: Повесть о Царском Селе. 2-е изд. Л.: [Изд. автора], 1930. С. 165. См. фрагмент на странице В. Кривича). Иная точка зрения вполне определенно представлена в многочисленных уничижительных оценках Ахматовой в передаче П. Н. Лукницкого. Ср., например, фрагмент его записи от 12. 04. 1925: «АА описала мне сущность Б. Кривича, и очень верно. Кривич был директорским сынком, которого перетаскивали из класса в класс только потому, что учителя боялись ставить ему дурные отметки. Это был представитель определенного типа царскоселов дореволюционного времени — тип фата, чванного, флиртующего, в мундире, и безмозглого кретина (АА выразилась все же несколько мягче). А сейчас — сторож при архиве Анненского, жалкий, облезлый, ничтожный человек, совсем не старый по годам, но уже совершенно разрушающийся» (Лукницкий П. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой: Т. I.: 1925-1926. Paris: YMCA-Press, 1991. С. 125). Ср. также: Лукницкий П. Т. I. С. 181, 231-232,303-304; Т. II: 1926-1927. Paris; М.: YMCA-Press; Русский стиль, 1997. С. 89,150,172. Безусловно, более аргументированно и объективно этот сюжет обрисован в следующей публикации: ПК. С. 67, 121.
И все же, несмотря на несомненные заслуги В. Кривича в издании и популяризации наследия отца, следует признать, что на большую часть близких И. Ф. Анненскому людей, а также и почитателей, и исследователей его творчества Кривич производил в лучшем случае нейтральное или несколько недоуменное (см., например, оценку Маковского: «Этот единственный сын, которого Иннокентий Федорович нежно любил, воспитал и образовал с большой заботливостью, был по облику своему, и духовному, и внешнему, какой-то противоположностью отцу. Добродушный малый и всем сердцем ему преданный, но до удивления ничем его не напоминавший: ни наружностью, ни умом, ни манерой себя держать» (Маковский Сергей. Портреты современников: Портреты современников; На Парнасе «Серебряного века»; Художественная критика; Стихи / Сост., подгот. текста и коммент. Е. Г. Домогацкой, Ю. Н. Симоненко. М: Аграф, 2000. С. 144)), а в большинстве случаев — крайне негативное и отталкивающее впечатление. Возможно, это было обусловлено до некоторой степени тем, что в процессе общения с В. Кривичем или осмысления характера и мотивов его деятельности вольно или невольно осознавалась справедливость следующей констатации отца о сыне: «... по нарративному свидетельству, почерпнутому мною у моего отца, Владимира Ивановича Орлова, Иннокентий Федорович сказал однажды о Валентине с горечью: "Это моя карикатура"» (Юношеская автобиография Иннокентия Анненского / Автор публикации и обстоятельных примечаний к документам А. В. Орлов. Л. 101).
Впрочем, нельзя забывать, что все вышеприведенные суждения имеют не самое близкое отношение к мальчику Валюше, которому адресовано публикуемое письмо.
«Иннокентий Анненский по семейным воспоминаниям и рукописным материалам» (см.: ЛМ. С. 236).
В детском альбоме В. Кривича (РГАЛИ. Ф. 5. № 28. Л. 19об.) сохранился автограф неопубликованного стихотворения Анненского, написанного в следующем году:
Диалог папы с больным Валей
(у Вали была жаба, потому что он
упал в лужу и простудился)
Отец
И мрáчна неба крыша, —
Довольно стыдно быть больным,
Мой милый Валентиша.
Сын
Да солнышко не греет,
Что Валечка болеет,
В том виновата лужа.
Киев Ноября 11 - 1891.
В том же деле (Л. 48) сохранился карандашный набросок портрета Анненского, сделанный, вероятно, сыном (ср. с суждением отца о его умении рисовать).
2 Очевидно, речь идет о тексте 15 (предыдущего письма).