Флоренция 24/6
Динушечка, получил сегодня твое письмо и вечером сажусь писать ответ. Сейчас воротились с загородной прогулки в Фьезоле, старый город, еще этрусский, расположенный в очень живописной местности. К сожалению, вторая половина прогулки была испорчена дождем, да еще холодным. Нет, надо на юг. Я до сих пор не описывал тебе Флоренции. Это преинтересный город. Странное впечатление производят узкие улицы, вымощенные как тротуар. Толпа мало ходит по тротуару, а всё посреди улицы. Тяжелые омнибусы кажутся еще выше и огромнее оттого, что кучер сидит высоко, почти на самой крыше вагона. Он вооружен огромным бичом, которым то и дело хлопает. Это и вместо нашего «берегись», и для острастки лошадям. Им от этих бичей, вероятно, так же мало больно, как клоунам от плюх в цирке. Загадка, положительно, как разъезжаются здесь омнибусы, экипажи. Вот на мосту слышится какой-то дикий крик — сначала он меня очень удивлял: это ослик в красной уздечке или с торбой под мордой заупрямился, а не то испугался. Еще диче, кажется, кричат разносчики с разной дрянью: специальным продуктом здешним — восковыми спичками, с водой, с свежими газетами.
Вот среди улицы торжественно движется коляска: на подножках стоят какие-то болваны в красных фесках и раздают направо и налево программы сегодняшнего вечера в Кафешантане. Заезжий цирк выставил афиши, которые можно прочесть за версту. Оперетка высылает свои афиши на огромных лучинах — их носят мальчишки среди улицы. Несмотря на живость итальянцев, толпа на улице чрезвычайно сдержанная. Я никогда еще не видал ни одного скандала, хотя шатался Бог знает по каким закоулкам, я не встретил даже ни одного пьяного. Жандармы в своих фраках с серебряными пуговицами, башмаках и треуголках, ремень от которых держится на подбородке, ходят, кажется, больше для красоты, чем для порядка. В толпе взгляды, мои, по крайней мере, невольно как-то падают на женщин, ах, как хороши здесь женщины, девушки особенно: любимый цвет летнего платья — крем. Из-под белой или бледно-палевой шляпки выглядывают то и дело глаза, на которые где-нибудь на Морской стали бы смотреть, как на диковинку. Газ на шляпе, иногда простой цветок, тоненькая талия, загорелая ручка в митенке или голая, черный веер и эти чудные завитки волос на лбу и на стройной шейке — вот молодая итальянка. Почти никогда не увидишь плаксивого или надутого лица. В поступи какая-то самоуверенность, турнюра нет, нога в ажурном башмаке. Еще выделяется из толпы итальянский офицер. В своем коротком пиджаке, в обтянутых серых с красными лампасами <рейтузах>, в маленькой кепи, бритый, с щегольскими усами и с той особенной красивой и изящной вежливостью, которая дается одним итальянцам. Магазины Флоренции — это целые мирки: когда ты войдешь в магазин мозаик (я таки разорился на них), так тебе положительно не хочется выходить. Приказчик, как нарочно, расположит кокетливо и пресс-папье, и брошки, и нитки чудных розовых кораллов, и зеркала, и рамки, и медальоны. Вчера я купил рамку за 25 франков: в Петербурге за нее пришлось бы, наверное, отдать 25 рублей: ты не поверишь, что перед этим мы трое, Вульф1, Шмурло и я, минут 10 любовались на ее рисунок. Диночка, я покупаю разные мелочишки и все привезу к тебе в Сливицкое — а уж ты выберешь и скажешь, что кому дарить, — все твое. Только рамку оставь себе или мне для своего портрета. Дина, какие здесь дешевые материи для мужских платьев, какое стекло, какая посуда! Жалко, что некому привезти веер, а то веера здесь просто даром. Камеев хороших пока не видал. Оставляю также денег для шелку на Lago di Como2 средствами, но вышло так плохо, что сегодня я отдал портному за 2 лиры (70 копеек). Здесь очень хорошая мужская мода. Пиджаки у многих без жилетов, а так как вообще итальянцы большие франты, то они заменяют жилет большим кушаком с ремнями, но при этом непременно крахмальная грудь. Вообще тут все ходят в крахмальном, и я чувствую большое неудобство со своими пристежками — нельзя расстегнуться или надевай жилет. Ты пишешь о фланели, но ты ведь знаешь, что я не выношу на теле буквально ничего такого, что шерстит. Притом, в доказательство того, что я не простужаюсь, скажу тебе, что у меня с Петербурга не было ни малейшего насморка. Фланель здесь носят одни англичане и то не летом, а осенью, а в Венеции на улицах я не раз видал рабочих, голых по пояс. Динуша, я рад сделать для тебя все приятное, но фланель я не надену. Ты знаешь, как быстро у меня складываются привычки, а там еще забудешь да в самом деле простудишься. Прощай, милая моя женка, пиши мне и люби меня. Письмо, о котором ты мне пишешь, напишу3.
Шмурло получает много писем, но не от жены4, кажется, и пишет больше родителям5. Целую Валю, целую ручки мамы Сани. Мои приветы Тоне6, Мане7
Твой Кеня
В Рим я приеду, вероятно, 5 июля, в Неаполь 17 или 18. Письма, впрочем, все равно дойдут. Лучше посылать заказным. По получении этого письма пиши мне в Неаполь.
Печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. № 277. Л. 13-15об.). Написано письмо на почтовой бумаге с видами Флоренции. Впервые опубликовано: Письма И. Ф. Анненского из Италии / Публикация М. Г. Эдельман // Встречи с прошлым: Сборник материалов РГАЛИ. Вып. 8 / Ред. -сост. С. В. Шумихин. М.: Русская книга, 1996. С. 37-40.
1 Вульф Николай Иванович (1844 - 1915) — педагог, математик, сослуживец Анненского по гимназии Бычкова/Гуревича, составитель учебных пособий (см., в частности: Вульф Н., Цинзерлинг Д. Элементарная алгебра: Курс средних учебных заведений. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1912; 2-е изд., доп. Пг.: Изд. Я. Башмакова и К°, 1916; 3-е изд., испр. и доп. Д. Цинзерлингом. М.; Пг.: Гос. изд-во, 1923).
«Вот учитель математики, Ник. Ив. Вульф, свое учительское дело знал хорошо и выполнял добросовестно. Но примечательно - и говорило о недюжинности его личности - было в нем то, что был он прокутившийся гусар, сумевший, спустив свое состояние, выбиться на дорогу учительства и причалить к учительству, как к тихой пристани, после бурной эпопеи гусарства. Биография, - мы, гимназисты, о ней были наслышаны, - достойная внимания какого-нибудь психолога-беллетриста, но едва ли способная помочь установить нормальную связь с учащимися мальчуганами» (Потресов А. Н. Воспоминания // Потресов А. Н. Посмертный сборник произведений. Париж. 1937. С. 120). В фонде гимназии Бычкова/Гуревича сохранилось, впрочем, «Дело о штатном преподавателе Николае Ивановиче Вульфе» (ЦГИА СПб. Ф. 171. Оп. 2. № 3923), более точно документирующее его жизненный путь. Происходил он из дворян Тверской губернии, родителями его были «сельца Мяколова неслужащий майор Иван Петров Вульф и законная жена его Александра Алексеева, оба православного вероисповедания» (Л. 30). Воспитывался Вульф в «Пажеском ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Корпусе», а «в службу вступил, по производстве из Пажей Корнетом Лейб-Гв<ардии> в Кирасирский ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА полк восемьсот шестьдесят третьего года июня двенадцатого» (Л. 2). Впрочем, его воинская служба продолжалась не слитком долго, и уже 3 октября 1870 г. высочайшим приказом «Поручик Вульф уволен от службы по домашним обстоятельствам Штабс Капитаном» (Л. 3). В том же году решением Главного управления военно-учебных заведений ему после прохождения соответствующей аттестации было выдано «Свидетельство» от 17 января 1870 г. за № 587, в котором было зафиксировано: «допустить г. Вульфа к преподаванию математики в Военных Гимназиях и утвердить его в звании учителя этого предмета» (л. 36). Именно с этого времени и началась его педагогическая карьера: помимо гимназии Бычкова/Гуревича, в которой Вульф в первые годы работы не числился штатным преподавателем, он работал также в гимназии при Историко-филологическом институте, в детском приюте Принца Петра Ольденбургского (Л. 19, 23).
В конце 1900-х гг. Вульф, действительный статский советник с 21 мая 1905 г, (в том же году им была усыновлена Александра Малахиевна Степанова, родившаяся 29 августа 1864 г. (Л. 47)), все еще продолжал служить, но уже не на постоянной основе, а по найму, в гимназии и реальном училище Гуревича (см.: Список лиц, состоящих на службе в С. -Петербургском учебном округе к 1 Января 1909 года. СПб.: Пушкинская скоропечатня, 1909. С. 199); впрочем, вскоре состояние здоровья принудило его отказаться от педагогической деятельности и переселиться на постоянное жительство в свое имение в Тверской губернии, где он 11 марта 1915 г. и ушел из жизни.
2 Озеро Комо (ит.).
3 Речь, вероятно, идет о письмах интимного содержания. См. начало второй части текста 26. <Письмо Над. В. Анненской от 8 июля 1890 г.>
4 Речь идет об Александре Николаевне Шмурло (урожд. Яковлевой), которая была женой Е. Ф. Шмурло с 1882 по 1892 г.
<...>
6 Домашнее имя пасынка Анненского Платона Петровича Хмара-Барщевского (1863 - 192?). Стоит особо оговориться, что генеалогическая фальсификация матери (см. коммент. к тексту 2 <письмо Над. В. Анненской, конец июня 1879 г.>) привела к тому, что в отношении двух ее старших сыновей в документах наблюдается очевидная путаница: существуют документы, в которых оба они или один из них именуются Барщевскими, Борщевскими, Хмара-Барщевскими и Хмара-Борщевскими.
Нижеследующая краткая биографическая справка о старшем из них, касающаяся периода 1860-90-х гг., в значительной степени основана на неоднократно цитировавшемся биографическом исследовании (см.: Орлов А. В. Юношеская автобиография Иннокентия Анненского. Машинописный текст. Л. 138-141, 146-152). В результате его архивных разысканий стало известно, что «Платон Петрович Барщевский (в метрике его фамилия написана через букву "а") родился 1 ноября 1863 года, крещен 3-го числа того же месяца в церкви села Головеньки Бельского уезда Смоленской губернии. Восприемниками его были: генерал-лейтенант Николай Александрович Вейдемейер и помещица Софья Вениаминовна Броневская, сестра Крестовоздвиженской общины сестер милосердия <...>» (Орлов А. В. Юношеская автобиография Иннокентия Анненского. Машинописный текст. Л. 133). Почти в тринадцатилетнем возрасте он поступил в 6-ю С. -Петербургскую гимназию, где и завершил в 1883 г. полный курс обучения, получив аттестат зрелости, в котором из 9 оценок лишь 4 были хорошими, а остальные - удовлетворительными. Такие результаты учения не помешали ему в августе того же 1883 г. поступить на юридический факультет С. -Петербургского университета. В 1888 г. он закончил слушание в нем лекций и сдачу полукурсовых испытаний, а в 1889 г. сдавал выпускные экзамены по всем двадцати предметам полного курса этого факультета, получив по девяти из них отличные оценки, по шести - хорошие и по пяти - удовлетворительные. По окончании университета с 1 декабря 1889 г. Платон Хмара-Барщевский вступил в службу рядовым на правах вольноопределяющегося I разряда в лейб-гвардии Егерский полк, зачислен был в списки полка в Шефскую роту 2 января 1890 г., в том же году 2 мая произведен в ефрейторы, 6 июля в младшие унтер-офицеры, выдержал там же экзамен на чин прапорщика запаса армейской пехоты 1 августа и уволен в запас армии 24 октября с последующим зачислением в ратники ополчения. С 1 ноября 1890 г. он был уже определен по прошению в гражданскую службу на должность младшего помощника Правителя Канцелярии С. -Петербургского Губернатора, в январе 1892 г. получил повышение по службе: назначение на должность старшего помощника Правителя той же Канцелярии, а 28 апреля 1893 г. последовал Указ Правительствующего Сената за № 64, которым П. П. Хмара-Барщевский был утвержден в чине Губернского Секретаря по званию Действительного Студента со старшинством с 4 февраля 1891 г. В июле же 1893 г. он уже выбыл из Петербурга к месту новой службы, будучи назначен Земским начальником 3-го участка Бельского уезда Смоленской губернии. Территория означенного участка охватывала восемь волостей: Каменецкую, Покровскую, Холмовскую, Казулинскую, Андреевскую, Ахтырскую, Никольскую и Болшевскую. Административным центром 3-го участка являлось село Каменец (адрес для писем и телеграмм: почтово-телеграфная станция Волочек Сычевского уезда), в котором находилось имение его жены.
Волею судеб именно семья П. П. Хмара-Барщевского (его женой стала Ольга Петровна Мельникова (урожд. Лесли)) была наиболее близка к Анненскому.
Иннокентия Анненского. Машинописный текст. Л. 140-146).
«о») 2 января 1865 г., крещен 4 января в церкви села Головеньки Бельского уезда Смоленской губернии. Его восприемниками были: помещик, генерал-майор 1 -й кавалерийской дивизии Георгий Георгиевич Еммануель и девица из дворян Варвара Георгиевна Еммануель. Весь период обучения в 6-й С. -Петербургской гимназии он учился в одном классе со своим старшим братом Платоном. Учился он не блестяще, и в его «Аттестате зрелости» значились исключительно удовлетворительные оценки. Это обусловило тот факт, что по окончании гимназии он был вынужден отложить желанное поступление в Военно-Медицинскую Академию и в течение года обучался на физико-математическом факультете (по естественному разряду) С. -Петербургского университета. В 1884 г. младший пасынок Анненского, использовав уже не свой троечный аттестат зрелости, а соответствующее университетское свидетельство, поступил в Военно-Медицинскую Академию и в 1889 г. окончил полный ее курс со званием лекаря.
Специализировался Хмара-Борщевский (под такой фамилией он значился почти во всех делопроизводственных документах с начала 1890-х гг.) по акушерству и гинекологии и работал по данной специальности с 1889 г. в Петербурге в качестве вольнопрактикующего врача, а с 1894 по 1898 г. служил сверхштатным ординатором в Петербургском родовспомогательном заведении Ведомства Императрицы Марин и акушером, заведующим Петровским родильным Приютом г. Петербурга, а также акушером III отделения С. -Петербургской столичной полиции. В октябре 1898 г. его командировали в Туркестанское генерал-губернаторство для участия в противочумных мероприятиях в кишлаке Акзюбе, где он пробыл до 1899 г. С сентября 1899 г. по 3 июня 1903 г. Хмара-Борщевский находился в отставке, занимаясь частной практикой по своей специальности и состоя членом общества врачей-гинекологов. В июне 1903 г. он вернулся к службе, определившись на должность сверхштатного младшего медицинского чиновника при Медицинском департаменте Министерства внутренних дел, а с 5 июня того же года его откомандировали в распоряжение Правления КВЖД. Деятельность Э. П. Хмара-Борщевского по Врачебно-санитарному отделу КВЖД в должности помощника Главного врача отображена в его личном деле по этому месту его долголетней службы, включающем и копию его послужного списка, составленного в 1910 г. (РГИА. Ф. 323. Оп. 9. № 5729). В этом деле отмечено участие его в 1911 г. в противочумном съезде, состоявшемся в Иркутске (он был автором ряда работ, посвященных этой проблематике, см.: К вопросу о возникновении чумы на Дальнем Востоке и меры борьбы с распространением чумной заразы: [Доклад собранию врачей Центральной больницы К. в. ж. д. в Харбине] / Э. П. Хмара-Борщевский, Харбин: Тип. т-ва «Новая жизнь», 1912; Чумные эпидемии на Дальнем Востоке и противочумные мероприятия Управления Китайской Восточной железной дороги: Отчет / Под ред. главного врача Китайской Восточной железной дороги Ф. Л. Ясенского; Сост. помощник главного врача дороги Э. П. Хмара-Борщевский. Харбин: Тип. т-ва «Новая жизнь», 1912), а также во Всероссийской гигиенической выставке, состоявшейся в 1913 г. в Петербурге. Там же имеются документы, подтверждающие использование им в 1906,1911 и 1920 гг. отпусков продолжительностью по четыре месяца каждый. В 1906 г. Э. П. Хмара-Борщевский по распоряжению военных властей был подвергнут временной административной высылке из пределов Манчжурии; мотивация этой меры в документах не обнаружена, но А. В. Орлов предположил, что она основывалась на негласной информации о его политической неблагонадежности, представленной жандармерией: «У последней, несомненно, имелись сведения, что жена Э. П. Хмара-Борщевского Евгения Петровна, урожденная Резанцева, — родная сестра Марии Петровны Цюрупы и Людмилы Петровны Сви-дерской, то есть, что Э. П. Хмара-Борщевский состоит в свойстве с двумя видными деятелями большевистской партии: Александром Дмитриевичем Цюрупой и Алексеем Ивановичем Свидерским» (Орлов. I. Л. 143-144). Умер Э. П. Хмара-Борщевский в Харбине 15 июня 1921 г., состоя на службе. В архиве Анненского мне удалось выявить пока лишь один документ, до некоторой степени передающий характер отношений между отчимом и пасынком, - скорбную неподписанную телеграмму, отправленную из Харбина 2 декабря 1909 г. (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. № 455. Л. 45):
Удручены тяжелым известием<.> Оплакиваем дорогого Кенюшу <В тексте телеграммы - перепутанное телеграфистами «Женюшу». - А. Ч.,> молимся <за> упокой души<.>
не удалось, дочери же осели в Чебоксарах.
Татьяна Эммануиловна Хмара-Борщевская, будучи крупным специалистом в области методики преподавания русского языка в национальной школе, преподавала в Чебоксарском педагогическом институте и Чувашском институте усовершенствования учителей, была автором многочисленных учебных пособий и методических сочинений