Поиск по творчеству и критике
Cлово "IMPRESSION"
Входимость: 2. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 6кб.
Часть текста: fetes galantes". "Начертания ветхой триподи..." . ПС. Три автографа, два списка и черновой набросок в записной книжке 1898 г. в ЦГАЛИ. Далекий от оригинала перевод ст-ния "Je devine a travers un murmure" из книги "Romances sans paroles" ("Песни без слов"). Триодь -- богослужебная книга. Песня без слов . ТП. Два автографа, один под фр. и рус. загл., и список в ЦГАЛИ. Перевод ст-ния "Il pleure dans mon coeur" из той же книги. "Я долго был безумен и печален..." . ПС. Автограф в ЦГАЛИ. Перевод ст-ния "Oh triste, triste etait mon ame" из той же книги. Первое стихотворение сборника " Sagesse " . ПС. Автограф в ЦГАЛИ, под загл. "Из Верлена (Первое стихотворение сборника "Sagesse")". Перевод ст-ния "Beau chevalier qui chevauche en silence" из книги "Sagesse" ("Мудрость"). *Томление . ТП. Два автографа, один под фр. и рус. загл., другой -- под фр. загл., с вар., и два списка в ЦГАЛИ; автограф с вар. в ГПБ. Перевод ст-ния "Langueur" из книги "Jadis et naguere" ("Когда-то и недавно"). Эпоха Апостата -- эпоха императора Юлиана Отступника (IV в. н. э.), отрекшегося от христианства и восстановившего религию античного мира; время упадка римского государства. Стиль -- здесь орудие письма у древних -- металлический грифель, которым писали на навощенных дощечках. Паразит -- нахлебник в богатом римском доме. Инфернальная -- адская. Преступление любви . ТП. Три автографа в ЦГАЛИ, один под лат. и рус. загл., другой -- под лат. загл. и без указания на Верлена, третий -- без загл. и с вар.; там же два списка, оба под лат....
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Часть текста: страстью творчества". 1 Развивая эту мысль, некогда отчетливо сформулированную Пушкиным в "Путешествии в Арзрум" в связи с гибелью Грибоедова, применительно к Анненскому, Маковский был глубоко прав, с особой остротой подчеркивая то невосстановимо утраченное, что при иных обстоятельствах могло бы быть своевременно осмыслено и зафиксировано и что позволило бы с большей полнотой и определенностью судить о загадочном облике скоропостижно умершего поэта, с запозданием получившего литературное признание. Скудость имеющихся в исследовательском обороте сведений об Анненском, несоизмеримая с его значением в литературе рубежа веков, -- даже учитывая относительно благополучную сохранность его архива, -- бросается в глаза сразу же, как только мы начинаем пристальнее всматриваться в тот или иной аспект его многогранной деятельности. В этих условиях немногочисленные мемуарные свидетельства об Анненском представляют особую ценность. Связи Анненского с писательским миром, прочно установившиеся лишь в последние месяцы его жизни, в пору подготовки журнала "Аполлон" и выпуска в свет его...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: de sygnes et de blondes charnues aux yeux couleur de mousse de biere. Pour Wagnerien, je le suis. je 1'etais toujours, et je me rejouis d'avance de la perspective de contempler le Ring en entier, d'autani plus que je puis compter sur votre commentaire... une parcelle de vous: vous qui Faimez bien, n'est ce pas, ce monde d'Allemagne legendaire? Vous ne me dites rien, si Vous allez toujours bien et si Vous avez de bonnes nouvelles de ce pauvre Max. Que Dieu vous le garde, cherie! Vous qui etes la bonte et la compassion meme, Vous le soleil de tous ceux qui vous entourent et qui vous adorent meme pour la faible lueur qui leur parvient de vous. La plume me glisse de la main. Au revoir, fee! Il est nuit, il fait noirl... Ah... A vous de coeur I. A. {* 22. 11 1907. В<еликий> Устюг Я получил Ваше письмо, мой милый друг, накануне моего отъезда (возможного!). Это было прелестным введением - сплошная поэзия и фиалки - к моей эпопее Устюга Усыпительного {1}, где, кстати, я полагаю, поставил решительную точку. Вы говорите мне о Лоэнгрине {2}. Знаете ли Вы, что я думал об этом персонаже (мистическом, в большей мере, чем таинственном) и, может быть, в тот самый момент, когда Вы ему аплодировали. В подспорье я захватил с собой из Царского том Зелинского - "Третья книга идей" {3}. Заключительная часть ее посвящена Мерлину-волшебнику Иммермана {4}. У меня впечатление, что Зелинский от него в безумном восторге. Судя по его анализу (и, быть может, из духа противоречия), мне не слишком нравится этот мир лебедей и упитанных блондинок с глазами цвета пивной пены. Вагнерианцем же я остаюсь, я им был всегда, и я заранее радуюсь...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: сон (франц.). - Ред.} Мы полюбили друг друга в минуты глубокого сна: Призрак томительно-сладкий и странный - она. Маски, и вечно иной, никогда предо мной не снимая, Любит она и меня понимает, немая... Так к изголовью приникнув, печальная нежная мать Сердцем загадки умеет одна понимать. Если же греза в морщинах горячую влагу рождает, Плача лицо мне слезами она прохлаждает... Цвета назвать не умею ланиты ласкавших волос, Имя?.. В нем звучное, помню я, с нежным слилось. Имя - из мира теней, что тоскуют в лазури сияний, Взоры - глубокие взоры немых изваяний. Голос - своею далекой, и нежной, и вечной мольбой, Напоминая умолкших, зовет за собой... 1901 COLLOQUE SENTIMENTAL {*} {* Чувствительная беседа (франц.). - Ред.} Забвенный мрак аллей обледенелых Сейчас прорезали две тени белых. Из мертвых губ, подъяв недвижный взор, Они вели беззвучный разговор; И в тишине аллей обледенелых Взывали к прошлому две тени белых: "Ты помнишь, тень, наш молодой экстаз?" - "Вам кажется, что он согрел бы нас?" - "Не правда ли, что ты и там все та же, Что снится, тень моя, тебе?" - "Миражи". - "Нет, первого нам не дано забыть Лобзанья жар... Не правда ль?" - "Может быть". - "Тот синий блеск небес, ту веру в силы?" - "Их черные оплаканы могилы". Вся в инее косматилась трава, И только ночь их слышала слова. x x x Начертания ветхой триоди Нежным шепотом будит аллея, И, над сердцем усталым алея, Загораются тени мелодий. Их волшебный полет ощутив, Сердце мечется в узах обмана, Но навстречу ему из тумана Выплывает банальный мотив. О, развеяться в шепоте елей... Или ждать, чтоб мечты и печали Это сердце совсем закачали И, заснувши... скатиться с качелей? Песня без слов Сердце исходит слезами, Словно холодная туча... Сковано тяжкими снами, Сердце исходит...
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Часть текста: Федоровича Анненского (1855-1909) хорошо знавший покойного в последний год его жизни С. К. Маковский - поэт, художественный критик и редактор журнала «Аполлон» - писал в мемуарном очерке о нем: «Известно, что мы, русские, плохо ценим наших больших людей. Как часто приходят они и уходят незаметно. И только потом, когда их нет, спохватившись, мы сплетаем венки на траурных годовщинах <...> Эти люди, канувшие в вечность и увенчанные смертью, сделали бы гораздо больше, если бы при жизни были согреты вниманием любви. Общее русское горе - это легкомысленное пренебрежение к живым. Мы сами себя обкрадываем, не воздавая должного им, избранникам, не лелея их, светочей духа, одержимых самоотверженной страстью творчества». 1 Развивая эту мысль, некогда отчетливо сформулированную Пушкиным в «Путешествии в Арзрум» в связи с гибелью Грибоедова, применительно к Анненскому, Маковский был глубоко прав, с особой остротой подчеркивая то невосстановимо утраченное, что при иных обстоятельствах могло бы быть своевременно осмыслено и зафиксировано и что позволило бы с большей полнотой и...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: я начал эти строки. Хочется сказать много и — не знаешь, с чего начать. И все они, все наши и verdammte, и allerliebste Fragen, вопросы нашей русской школы, о которых мы так много толковали, спорили, в сфере которых строилось столько планов... «Скажите, зачем этот греческий язык? Ну, латынь, я еще понимаю — доктору написать рецепт...», слышится голос русской маменьки. «Иссушающий душу труд, не отвечающий запросам молодого сердца и пытливого ума... Светила науки на Западе давно признали... Запросы современности... с высоты германского престола...», пишет бойкий фельетонист, держащий нос по ветру и давно решивший все вопросы. Переутомление, искривления позвоночника, близорукость, военная гимнастика, ручной труд, духовой оркестр, задачи физического образования, рефераты, речи, тезисы, программы, ужасающие цифры, таблицы всех цветов радуги с умопомрачающими кривыми — все это верезжит в уши, мелькает в глазах, утомляет мысль решением вопросов несчастной школы. Не знаю, почему в пёстрой толпе (на Западе и у нас) людей, задающих давно решённые для них вопросы —зачем нашим детям образование на почве языков, да ещё мёртвых? — мне чудится фигура промышленника: он суетится больше всех — ему нужны техники и счётчики для его паровиков и контор; он думает об элеваторах и о курсе, а на знамени у него написано: «Задачи жизни», «запросы современности», «истинный прогресс» и тому подобные красивые и благородные слова. Развитой ум и тонкий вкус не котируются на рынке, где царит этот промышленник. Бог с ним! Я не люблю толпы, ненавижу шум и суету и укрываюсь с моими, вероятно, устаревшими взглядами и симпатиями в безобидную форму письма, вне полемики. Сегодня я буду говорить вам по...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: Каждая из них выделяется даже на общем фоне подъема русской культуры конца прошлого века, прославленной, в частности, и выпускниками этих учебных заведений. Некоторыми достижениями царскосельских учителей, сама того не зная, пользовалась даже советская школа. В школе Левицкой, например, впервые в России было введено совместное обучение, возобладавшее через полвека. Это не говорит, конечно, о какой-либо преемственности. Лучшее из опыта царскосельских школ, то, что делало преподавание в них системным и цельным, в советское время совершенно заглохло. Николаевская гимназия, о которой пойдет речь, в пору ее расцвета представляла собой своеобразный, возможно, единственный в своем роде, тип классической гимназии эстетического направления. Сделать слепок с этой модели сейчас, конечно, так же трудно, как воссоздать всю систему классических гимназий в России. Тем не менее, определенную часть опыта Николаевской гимназии было бы и возможно, и полезно применить в наших новых школах. История Николаевской гимназии началась в 1870 году. Показательно, что еще до ее создания возник спор на знакомую нам тему между родителями и учителями-классиками. После принятия устава 64-го года, вводившего классические языки в качестве основного элемента доуниверситетского образования, этот спор шел по всей России. И. Ф. Анненский, будущий третий директор Николаевской гимназии, очевидно, несчетное количество раз вынужденный отвечать на известный вопрос родителей, напишет впоследствии, что за всеми бойкими фразами фельетонистов слышится “вечный голос русской маменьки: Ну, латынь я еще понимаю - рецепт доктору написать, но...