Поиск по творчеству и критике
Cлово "QUE"
Входимость: 17. Размер: 96кб.
Входимость: 6. Размер: 5кб.
Входимость: 5. Размер: 77кб.
Входимость: 4. Размер: 6кб.
Входимость: 3. Размер: 5кб.
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 94кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 17. Размер: 96кб.
Часть текста: даже между парижан. Есть поэтические имена, вокруг которых долго после того, как они перешли в надгробие, все еще кипит вражда. Бодлер умер сорок, а Гейне целых пятьдесят лет тому назад, но историку одного из этих поэтов и в наши дни недостаточно вооружиться грифелем и свитком своей музы - он, должен обладать еще мускулами Одиссея, чтобы унести к себе неопороченным мертвого героя. Не таково имя Леконта де Лиль. Оно сделалось историческим еще при жизни поэта, а теперь ретроспективно творчество знаменитого креола кажется нам чуть что не планомерным. Когда в 1852 г. скромный учитель уже на 35 году от рождения впервые выступил со сборником "Античных поэм", то не кто иной, как Сент-Бев {1}, отметил в новой книге замечательные стихи. Перед читателями был уже вполне готовый поэт. Позднейшей критике оставалось только углублять и оттенять в нем черты, раз навсегда намеченные автором "Новых понедельников". Это были: 1) широта изображения; 2) идеалистический подъем и, наконец, 3) удивительный стих, который лился у нового поэта непрерывным, полноводным, почти весенним потоком, ничего не теряя при этом из своей плавной величавости. Сент-Бев обратил, между прочим, внимание на одну пьесу Леконта де Лиль, и я не могу не выписать здесь ...
Входимость: 6. Размер: 5кб.
Часть текста: l l'applaudissiez. Pour toute ressource j'ai emporte avec moi de Царское un volume de Зелинский "Troisieme livre des idees". La partie concluante en est consacree a Merlin l'enchanteur d'lmmermann. Зелинский me donne l'impression d'en raffoler. D'apres son analyse - et par esprit de contradiction peut etre-je ne !e goute que mediocrement, ce monde de sygnes et de blondes charnues aux yeux couleur de mousse de biere. Pour Wagnerien, je le suis. je 1'etais toujours, et je me rejouis d'avance de la perspective de contempler le Ring en entier, d'autani plus que je puis compter sur votre commentaire... une parcelle de vous: vous qui Faimez bien, n'est ce pas, ce monde d'Allemagne legendaire? Vous ne me dites rien, si Vous allez toujours bien et si Vous avez de bonnes nouvelles de ce pauvre Max. Que Dieu vous le garde, cherie! Vous qui etes la bonte et la compassion meme, Vous le soleil de tous ceux qui vous entourent et qui vous adorent meme pour la faible lueur qui leur parvient de vous. La plume me glisse de la main. Au revoir, fee! Il est nuit, il fait noirl... Ah... A vous de coeur I. A. {* 22. 11 1907. В<еликий> Устюг Я получил Ваше письмо, мой милый друг, накануне моего отъезда (возможного!). Это было прелестным введением - сплошная поэзия и фиалки - к моей эпопее Устюга Усыпительного {1}, где, кстати, я полагаю, поставил решительную точку. Вы говорите мне о Лоэнгрине {2}. Знаете ли Вы, что я думал об этом персонаже (мистическом, в большей мере, чем таинственном) и, может быть, в тот самый момент, когда Вы ему аплодировали. В подспорье я захватил с собой из Царского том Зелинского - "Третья книга идей" {3}. Заключительная часть ее посвящена Мерлину-волшебнику Иммермана {4}. У меня впечатление, что Зелинский от него в безумном восторге. Судя по его анализу (и, быть может, из духа противоречия), мне не слишком нравится этот мир лебедей и упитанных блондинок с глазами цвета пивной пены. Вагнерианцем же я остаюсь, я им был всегда, и я...
Входимость: 5. Размер: 77кб.
Часть текста: тогда журналах: в "Вазе" и в "Ниве". Насколько помню, он непременно желал услышать от отца несколько слов по своему адресу -- и услышал: Даюсь я NN диву, Как мог твой гений сразу: И унавозить "Ниву" И переполнить "Вазу". 269 Не знаю уж, оценил ли поэт действительную заостренность этого экспромта, -- но, кажется, как я слышал, он на шутку эту очень обиделся. Когда начинался "Сев<ерный> курьер" кн<язя> В. В. Барятинского в сотруднич<естве> с Арабажиным, 270 то покойный Мордовцев 271 ассигновал для первого No этой газеты рассказ "Гадюка". Кажется, по малорусско<му> поверью, гадюка приносит дому не то какую-то удачу, не то вообще "счастье". Почему-то "Гадюка" в газету не прошла. По этому поводу отец, как-то находясь в веселом расположении духа, продекламировал следующий маленький рассказ; Раз в редакции у дюка Появляется Гадюка. За Гадюкой -- Даниил. Князь Даниле -- "Как он мил!" Похвалил и Арабажин: "Ваш "Гадюка" авантажен. О це -- гарно! О це -- дiд! Разумеется, в кредит?" A Мiрдiвцев: "Як не так! Стричка тiкста четвертак. Ну, а грошiв кто не мае -- Той Гадюки не пимае!.." Та "Гадюку" ухопив Та до дому уходыв. Вспоминается мне и еще остроумная шутка, сказанная по адресу одного сослуживца, тоже директора среднего учебного заведения, человека не дурного и не злого, но чрезвычайно важного, лоснившегося от собственного благополучия и в достаточной степени невежественного. Вот эти строки: По утрам смотрел на парты, Вечерами дулся в карты Иль в халате отдыхал Средь японских опахал. Лыс -- но видная фигура. Важность -- римского авгура И... хоть Бокля не читал, Но имеет капитал. -- Ну, угадай, кто...
Входимость: 4. Размер: 6кб.
Часть текста: desiecle". Ma barque a deja noye Ie dandysme scelerat d'Alcibiade dans l'eubli prochain de ma nouvelle oeuvre, et Aristophane attend son tour en causant "en enfant de bonne maison" avec Euripide son ennemi personnel, que j'ai eu la maladresse d'entasser avec lui dans Ie desordre de mes feuilles ecrites au crayоп. Mats je me vois oblige de leur donner quelque jours de treve a tous sur l'appel sinistre du Ученый Комитет dont j'ai manque oublier la queule de Moloch inassouvi. C'est dimanche aujourd'hui - ennui fatal de... jeu de preference et de causeries fades et languissantes. Je Vous entends, mon amie, me demander de mes nouvelles. On, je suis toujours a la surface, - mais c'est tout ce que j'ai pour me consoler. Le coeur est faible, - et la pensee fievreusement agitee, me travaillant... sans avantage meme pour les generations a venir. A vous de coeur... pas si faible alors - non I. A.{*} {* Дом Эбермана 16 VI. 1905 Мой дорогой и нежный друг, Ваше письмо обрадовало меня - я читаю и перечитываю его, и оно дает мне "Вас", "Вашего я" больше, чем Вы, быть может, хотели мне его уделить. Я мысленно сочетаю его с пионом, розовым и таинственно озаренным солнцем, который расцвел рядом с моим балконом, и я думаю о Вас... Погрязая в мусоре моих книг, я беспрестанно думаю о Вас, такой окруженной и все же такой одинокой и таинственно, будто солнцем, озаренной огнем моей уединенной мысли... Я словно вижу, сударыня, что Вы, как бы получая удовольствие от всех этих изысканностей, в глубине Вашего "разумного я" упрекаете меня в несказанном безделье... "Он ведь обещал мне работать..." Но нет, милостивая государыня, Еврипид продолжает двигаться понемножку, я дошел уже до Терамена {1}, - это занятный октябрист и человек конца века. Моя ладья уже утопила...
Входимость: 3. Размер: 5кб.
Часть текста: 1906 Pscow {*} Apres une nuit tres tourmentee, dans le desespoir d'une vilaine chambre d'hotel que bienfait, oh ma blanche consolatrice, que quelque pages de Vous en ceschers caracteres remains si... effaces... si lointains... Toute la journee a ma triste besogne l'e ne pensais qu a vous ecrire. Il fait? deja sombre mais mon premier moment libre vous appartient. Changeons de decor, voulez vous? Abolissons le miences abominables. - lits d'auberge le tas de pommes sous ma table... et la moisissure de ce mur qui me barre la vue et qui m'enleve les yeux enrhumes de ce vieil ivrogne que les. grecs ont si delicatement surnomme Ouranos (Ciel). Abolissons meme le votre sfe elegant... Bast... Je brise ce cadre, si charmeur pourtant. Un'ya ni vous, ni moi... Il уa la mer... Noire pour etre d'azur et legerement duvetee d'ecume... Il уa le soleil si definitivement, si grossierement rond, fatigue, rougeatre, presque bronze tout pres de l'horizоn. La journee a ete tropicale... Voyes vous. encore se dessiner la haut ce pale substitut du souverain agonisant, cette lunesi jaune et si vaguement ronde - on dirait une tranche de melon sur une assiette devenue bleue pour etre trop abondamment lavee... Et encore ce tas debailments - palais, masures, eglises et prisons - mais qui sont pour le moment tous - cachots fraichement blanchis a la chaux, mornes et aveugles et dardant leurs prunelles etrangement dilatees vers Ie ciel mourant-spectre effraye par un autre... Au balcon il уa un malade et il se laisse doucement bercer par la fralche harmonie du soir... oh... Il la voudrait... oui... se laisser bercer... Mais il уa un regret et il уa un reproche qui ne veulent pas de repos... Et ils n'obeissent pas, ces vilaines betes au rythme de tout ce qui meurt si splendidement et qui se tait...
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Часть текста: безобразных вывесок и реклам торгового рода один за другим катятся легкие экипажи. Быстро скользят вагоны электрического трама, где площадки пестреют от лент и цветов на дамских шляпах, и группами, все в одну сторону, идут оживленные люди с биноклями, а местами все это нарядное движение скрещивается с другим, совершенно на него не похожим; пыля и громыхая, тянутся вереницы тяжело нагруженных платформ. Неимоверной величины першероны, потные от солнца, усилий и войлочных подушек, везут горы бочек, и около них идут пыльные и жаркие люди, у которых лица стали бронзовыми. Мы в центре французского виноделия, в Безье, в каком-нибудь часе езды от Средиземного моря и старой греческой Агды. Через несколько дней в серых полях, пыльной и скучной пеленою лежащих вокруг города, начнется сбор винограда, и перед нами теперь развертываются две стороны кумирослужения Дионису. Через полчаса эти праздничные группы разместятся в открытом театре Арен, который устроен по образцу античного, и там парижские актеры будут играть "Прометея"; что касается до бронзовых людей с бочками, то они везут дар Диониса, вино, на увеселение того старого сатира, который носить громкое имя человечества. Подвигаясь за толпою, я невольно начинаю думать о времени, когда обе стороны Дионисова культа не были еще так разобщены, и мне хочется представить себе совсем иную картину. Март в Афинах, т. е. полный расцвет южной весны, той весны, когда по выражению Пиндара, "возрождается жизнь, когда на бессмертной земле гущей разрослись фиалки и розы, чтобы, сплетаясь, венчать людей" 1 . Гавань полна кораблей, а улицы пышных посольств с дарами для города, на который с благоговением и завистью смотрит вся Эллада. Сегодня первый день праздника городских Дионисий, и весь город на улице. Вот и процессия. Ее открывает сам Эпоним, первое лицо города и хозяин праздника, за ним сановники,...
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Часть текста: лента на грешной невесте {5}. "Серебрящиеся ароматы" {6} и "олеандры на льду" {7} - о, время давно уже ^смягчило задор этих несообразностей. А то, что было только книжным при своем появлении, получило для нас теперь почти что обаяние пережитости, Пускай самая короткая из поэм О, закрой свои бледные ноги! {*} {8} {* Сравни обещанную немцами "Nordlicht" [северный свет (нем.)] сверхкосмика - ? - Теодора Деблера толщиной в две Илиады (30 000 стихов) {9}.} навеяна стихами Малларме - О la berceuse avec ta fille et l'innocence De vos pieds froids - {10} дымка раздражения, которая вокруг нее скопилась, заставляет думать, что в жасминовом тирсе было, пожалуй, и немного крапивы. Современная менада уже совсем не та, конечно, что была пятнадцать лет назад. Вячеслав Иванов обучил ее по-гречески. И он же указал этой, более мистической, чем страстной, гиперборейке пределы ее вакхизма. Бурно ринулась Менада Словно лань, Словно лань, - С сердцем, вспугнутым из персей, Словно лань, Словно лань, - С сердцем, бьющимся, как сокол Во плену, Во плену, - С сердцем яростным, как солнце Поутру, Поутру, - С сердцем жертвенным, как солнце Ввечеру, Ввечеру... {11} Эти победные кретики {12} четных строк, которые мало-помалу ослабевают в анапесты (во плену, поутру, ввечеру) - поистине великолепны. И "Вакханку" охотно декламируют в наши дни с подмостков. А кто не оценит литературной красоты и даже значительности заключительных строк новой оды с ее изумительным, ее единственным на русском языке не окончанием, а затиханием, даже более - западанием звуков и символов: Так и ты, встречая бога, Сердце, стань, Сердце, стань. У последнего порога Сердце, стань, Сердце, стань. Жертва, пей из чаши мирной Тишину, Тишину... Смесь вина с глухою смирной...
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Часть текста: горе -- это легкомысленное пренебрежение к живым. Мы сами себя обкрадываем, не воздавая должного им, избранникам, не лелея их, светочей духа, одержимых самоотверженной страстью творчества". 1 Развивая эту мысль, некогда отчетливо сформулированную Пушкиным в "Путешествии в Арзрум" в связи с гибелью Грибоедова, применительно к Анненскому, Маковский был глубоко прав, с особой остротой подчеркивая то невосстановимо утраченное, что при иных обстоятельствах могло бы быть своевременно осмыслено и зафиксировано и что позволило бы с большей полнотой и определенностью судить о загадочном облике скоропостижно умершего поэта, с запозданием получившего литературное признание. Скудость имеющихся в исследовательском обороте сведений об Анненском, несоизмеримая с его значением в литературе рубежа веков, -- даже учитывая относительно благополучную сохранность его архива, -- бросается в глаза сразу же, как только мы начинаем пристальнее всматриваться в тот или иной аспект его многогранной деятельности. В этих условиях немногочисленные мемуарные свидетельства об Анненском представляют особую ценность. Связи Анненского с писательским миром, прочно установившиеся лишь в последние месяцы его жизни, в пору подготовки журнала "Аполлон" и выпуска в свет его первых номеров, возникали обычно спорадически и затрагивали далеко не ...
Входимость: 1. Размер: 94кб.
Часть текста: душа..." Потому что в сознании этого знатока античности, переводчика Еврипида и новейшей французской поэзии, как ни странно, жил подлинный демократизм. И если в Некрасове или Толстом этот демократизм был одной из несущих конструкций их идеологии, то здесь он не выпирал, оставался частным, никак не подчеркнутым и не набранным жирным шрифтом, скромным и глубоким чувством. Потому что "Сердцу обида куклы / Обиды своей жалчей". Эта кукла, которую на потеху туристам чухонец за деньги бросал в водопад, в другом стихотворении превращается у него в старых эстонок: "Вы молчите, печальные куклы, / Сыновей ваших... я ж не казнил их..." Потому что, говоря о себе, говорил о нас, его будущих читателях. Какое мне дело до Бальмонта, воспевавшего свою уникальность: "Поет пчела. Моя душа богата, / Мы говорим на разных языках". Зачем мне Брюсов, самоупоенный и самодостаточный: "И я упьюсь последним счастием: / Быть без людей, быть одному!" Передо мной альманах "К новым далям" (современная лирика), С. -Петербург, 1909 год. Приведенные только что строки Бальмонта и Брюсова выужены из него. Блок, Сологуб, Городецкий, А. Белый, Мережковский, З. Гиппиус, М. Лохвицкая, Allegro, даже С. Маковский, Рославлев, Г. Галина, О. Чюмина... Нет только Анненского. В 1909 году, последнем году его жизни, он оставался абсолютно не известен читателям, издателям, составителям антологий. Уничтожиться, канув В этот омут безликий, Прямо в одурь диванов, В полосатые тики!.. То же многие из нас могли бы сказать о себе - чувство усталости, обиды, отвращения к жизни знакомо каждому. И каждый знает "тоску вокзала". Ничего похожего ни у одного из авторов альманаха нет. Даже Блок беспредметен: "И так же...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: личность без судьбы, зато с порядочным трудовым стажем. В 1879-м, двадцати четырех лет, сдав последний университетский экзамен, тотчас женился (на вдове с двумя детьми, чуть ли не сорокалетней; сентиментальный такой сюжет, провинциальный: помещица и репетитор — студент на летних вакациях; ночной сад, сирени, соловьи, все такое) — и с тех пор всю жизнь преподавал древние языки в разных гимназиях. В первое время — лет, скажем, десять, то есть молодость напролет — до пятидесяти шести учебных часов в неделю. Однако же успевал писать полезные для коллег статейки в “Журнал министерства народного просвещения” — и был в министерстве замечен. Тридцати шести лет назначен директором киевской одной вроде как гимназии, не то лицея, — через два года возвращен в столицу: директор 8-й петербургской, а потом долго-долго — Николаевской мужской гимназии в Царском Селе. Под конец — инспектор Санкт-Петербургского учебного округа. Действительный статский советник, между прочим. Дослужился бы — как знать? — и до тайного,...